Правовыe исслeдования сборник научных статeй – eкатeринбург 2002 – 76 с |

Министерство внутренних дел Российской Федерации  Уральский юридический институт                      ПРАВОВЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ    Выпуск 11    Сборник научных статей                          200-летию МВД России посвящается            Екатеринбург  2002   ББК 66.0   П685    П685 Правовые исследования: Сборник научных статей.- Екатеринбург: Изд-во Уральского юридического института МВД России, 2002. – 76 с.         ISBN 5-88437-097-0               Редакционная коллегия:   В.П.

 

Ляушин, кандидат исторических наук, доцент;   Т.М.

 

Зайко, доктор юридических наук, доцент;   С.Н.

 

Сабанин, доктор юридических наук, профессор;   А.П. Нахимов, кандидат философских наук             Рекомендовано к изданию редакционно-издательским советом УрЮИ МВД России.

 

ББК 66.0   ISBN 5-88437-097-0   (c) УрЮИ МВД России, 2002  Н.В. Голубых, кандидат юридических наук  УрЮИ МВД России  Вопросы применения законодательства  о превышении пределов необходимой обороны   Действия, направленные на отражение общественно опасного посягательства, обусловлены неотъемлемым правом граждан на оборону, правомерны и не влекут за собой уголовной или иной ответственности, даже если этими действиями вынужденно был причинен вред преступнику. Однако меры, которые предпринимаются для отражения преступного посягательства, не должны выходить за установленные границы.

 

В противном случае они приобретают свойство общественной опасности и рассматриваются как преступные. В том случае, когда лицо находится в состоянии необходимой обороны, но нарушает допустимые рамки защиты, налицо превышение пределов необходимой обороны или эксцесс1 обороны.   В соответствии с ч. 3 ст.

 

37 УК РФ ”превышением пределов необходимой обороны признаются умышленные действия, явно не соответствующие характеру и степени общественной опасности посягательства”.

 

Более подробно понятие эксцесса обороны разъясняется в п.

 

7-12 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 г.

 

”О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств”, где, в частности, говорится: ”По смыслу закона превышением пределов необходимой обороны признается лишь явное, очевидное несоответствие защиты характеру и опасности посягательства, когда посягающему без необходимости умышленно причиняется вред, указанный ст. 105 или 111 УК РСФСР (ч. 1 ст. 108 или ч. 1 ст. 114 УК РФ)… Действия обороняющегося нельзя рассматривать как совершенные с превышением пределов необходимой обороны и в том случае, когда причиненный им вред оказался большим, чем вред предотвращенный и тот, который был достаточен для предотвращения нападения, если при этом не было допущено явного несоответствия защиты характеру и опасности посягательства”2.   Превышение пределов необходимой обороны – многоплановая по своему содержанию юридическая категория. Толкование ее законодательной формулы в значительной мере включает оценочные моменты. В литературе по уголовному праву неоднократно подчеркивалось, что применение оценочных понятий на практике связано с определенными трудностями, оперировать ими намного сложнее, чем понятиями неоценочными. Это нередко влечет за собой ошибки в применении уголовно-правовых норм.

 

Подтверждением этой точки зрения служит следующий пример. Чеховским городским народным судом Московской области гражданин Майоров был осужден по ч. 1 ст.

 

108 УК РСФСР (умышленное причинение тяжких телесных повреждений). Президиум Московского областного суда приговор изменил, действия Майорова переквалифицировал на ст. 111 УК РСФСР (причинение тяжких телесных повреждений при превышении пределов необходимой обороны).   Обстоятельства дела таковы: к Майорову в дом пришли Авдюхин и Воробьев, находившиеся в сильной степени алкогольного опьянения, чтобы выяснить, почему он им дал алкогольный напиток плохого качества, заставили его также выпить, а затем Авдюхин ударил Майорова по лицу кулаком. Майоров нанес ответный удар и потребовал, чтобы они ушли. Однако Авдюхин и Воробьев игнорировали это требование, пытались затащить его в комнату.

 

Вырвавшись, Майоров взял нож и убежал на балкон, закрыв дверь. Авдюхин разбил стекло в балконной двери, а когда Майоров вошел в комнату, схватил его за шею и стал душить. Стараясь высвободиться, Майоров ударил Авдюхина ножом в бок.   Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ прекратила дело в отношении Майорова за отсутствием в его действиях состава преступления, указав следующее.   Как видно из материалов дела, президиум областного суда признал, что во время нападения Майоров находился в состоянии необходимой обороны, но превысил ее пределы. Между тем Авдюхин и Воробьев вели себя агрессивно, находились в состоянии алкогольного опьянения, Авдюхин напал на Майорова и стал его душить. В этой ситуации Майоров в целях обороны был вынужден нанести Авдюхину удар ножом, так как действия нападавшего представляли реальную опасность для его жизни.   Поскольку Майоров причинил тяжкие телесные повреждения Авдюхину, не превысив пределов необходимой обороны, его действия состава преступления не образуют3.   Поскольку законодательное определение превышения пределов необходимой обороны включает в себя оценочные моменты, очень важно сформулировать критерии, на основе которых можно сделать вывод, была ли оборона правомерной или налицо превышение ее пределов.   Такие понятия как “характер” и “степень общественной опасности” посягательства не раскрыты в законе, что и является причиной их различного толкования и затруднений в толковании законодательной формулы эксцесса обороны. Общественная опасность – это объективное свойство, способность деяния причинить вред общественным отношениям. Общественная опасность свойственна любому правонарушению, но их отличает характер и степень этой общественной опасности. В понятии эксцесса обороны характер как качественная характеристика и степень общественной опасности как количественная означают конкретный вред тому общественному отношению (интересу, благу), на которое направлено посягательство. Принимая во внимание неконкретизированность понятий “характер” и “степень общественной опасности” посягательства, а также то, что у обороняющегося не всегда есть время и возможности точно взвесить все характеристики посягательства, точно определить характер грозящей опасности, законодатель не требует пропорциональности между защитой и нападением. Эксцесс обороны будет иметь место лишь тогда, когда будет установлен его основной признак – явность несоответствия защиты характеру и степени общественной опасности посягательства.   На необходимость установления именно явного несоответствия между защитой и нападением неоднократно указывал и Верховный Суд в решениях по конкретным уголовным делам.   Характер и степень общественной опасности посягательства определяются значимостью объекта, на который направлено посягательство, способом посягательства, степенью его интенсивности (силой и стремительностью), примененными орудиями и средствами нападения, числом лиц, участвующих в нападении, стадией посягательства, размером грозящего ущерба, возможностью довести преступление до конца, временем, местом, всей обстановкой совершения посягательства.

 

Превышение пределов необходимой обороны будет иметь место тогда, когда обороняющийся применяет такие средства и методы защиты, которые явно не соответствуют вышеперечисленным факторам.   Понятие превышения пределов необходимой обороны сложно и многопланово. Чтобы правильно решить вопрос о наличии или отсутствии такого превышения, необходимо учитывать конкретные обстоятельства каждого случая в их совокупности. Придание решающего значения какому-либо одному признаку без учета остальных, формальный, механический подход к оценке действий обороняющегося могут привести к ошибкам при определении, была оборона правомерной или имеет место превышение ее пределов, к необоснованному осуждению лиц, совершивших оборонительные действия.   Наделение превышения пределов необходимой обороны в судебной практике и теории права многогранным содержанием с большим количеством признаков, отнесение эксцесса обороны к оценочным категориям порой оказывает негативное влияние на применение законодательства о превышении пределов необходимой обороны. Зачастую органы следствия, да и суды, проявляя невнимательность, правомерную необходимую оборону либо превышение ее пределов ошибочно квалифицируют как тяжкое или особо тяжкое преступление против личности без смягчающих обстоятельств.

 

Имеют место случаи, когда ситуация “нападение – оборона” обнаруживается лишь Верховным Судом Российской Федерации. Однако в этом направлении в настоящее время можно отметить определенные позитивные сдвиги.

 

Уже на стадии предварительного расследования (а иногда и возбуждения уголовного дела) следственные органы обнаруживают ситуацию “нападение-оборона” и либо прекращают уголовное дело, если оборона была правомерной, либо квалифицируют действия обороняющегося как эксцесс обороны, если было допущено превышение ее пределов.   Сложная законодательная формулировка необходимой обороны, а также обвинительный уклон следственно-судебных органов по делам данной категории приводят к тому, что право граждан на действенную защиту законных интересов, на противодействие любым агрессивным проявлениям используется крайне редко.

 

Этот фактор вызывает особое беспокойство при нынешней криминогенной ситуации, в обстановке правового беспредела, возрастания доли насильственных и корыстно-насильственных преступлений в структуре преступности, требующих активного противодействия со стороны граждан. В ходе проведенного В.Л. Зуевым и Т.И.

 

Стесновой исследования подавляющее большинство опрошенных работников ОВД посчитало, что институт необходимой обороны реализуется гражданами редко (свыше 50 % респондентов) и даже крайне редко (около 40 %). Среди причин такого положения названы: незнание данного права; отсутствие конкретных правил его осуществления; боязнь наступления нежелательных правовых последствий; известный негативный опыт наступления последствий; недооценка собственных сил и возможностей4.   Расчеты, проведенные М.З. Мастинским, Д.Е. Семеновым, Е.Ю.

 

Юшковой, Ю.Н.

 

Юшковым свидетельствуют, что граждане оказывают сопротивление преступникам реже, чем в одном случае из 1 тыс. нападений5.   Граждане не столько боятся стычки с правонарушителями, сколько опасаются дальнейшего разбирательства и необоснованной ответственности за причиненный вред. Плохое знание закона, существующая негативная следственно-судебная практика плохо стимулируют готовность граждан к защите личности, прав и интересов других лиц, интересов общества и государства от общественно опасных посягательств.   Зачастую граждане, если и применяют институт необходимой обороны, то не всегда четко действуют в рамках допустимых пределов. Так, по информации управления судебного департамента Свердловской области в 1998 г. по области было осуждено по ч. 1 ст. 114 УК РФ (причинение тяжкого вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны) 46 человек; по ч. 1 ст. 108 УК РФ (убийство при тех же обстоятельствах) – 22 человека.   Для стимуляции использования гражданами права на необходимую оборону и устранения ошибок при применении законодательства о превышении пределов необходимой обороны, на наш взгляд, нужно предпринять следующие меры.   Так как оборона является общественно полезным действием, приоритет при оценке в сложных ситуациях следственно-судебными органами должен отдаваться именно обороне, а не посягательству, с самого начала представляющему собой преступление. Правоприменитель должен избегать обвинительного уклона при оценке действий обороняющего, несмотря на то, что порой результатом этих действий являются смерть или тяжкий вред здоровью. Оценивать не только последствия обороны, но и всю совокупность обстоятельств, характеризующих как защиту, так и характер и степень общественной опасности посягательства. Положительно решать вопрос о наличии эксцесса обороны только в случае явного, чрезмерного несоответствия защиты и посягательства, учитывая, что законодатель допускает превосходство первой над вторым, при наличии чего только и возможна эффективная оборона. Следственно-судебные органы должны уделять повышенное внимание субъективной стороне деяния обороняющегося, ибо ответственность по ч. 1 ст. 108 и ч. 1 ст.

 

114 УК РФ возможна лишь при установлении умышленной формы вины в действиях защищавшегося. Немаловажную роль должны играть правовая пропаганда среди населения и разъяснение законодательных формулировок о необходимой обороне и превышении ее пределов. При морально-правовой оценке действий лица, превысившего пределы необходимой обороны, нужно учитывать то обстоятельство, что он, хотя и с превышением пределов, пресекал общественно опасное посягательство лица, пытавшегося причинить ущерб интересам личности, общества, государства. Предотвращение этого ущерба, имеющееся во многих случаях эксцесса обороны, не может не влиять на оценку действий обороняющегося. Его вина состоит лишь в том, что были избраны несоразмерные посягательству защитительные действия, в результате чего посягающему был причинен без необходимости тяжкий вред.

 

Во многих случаях эксцессу обороны предшествует совершение правомерных оборонительных действий. Их общественно полезный характер не меняется от того, что после их совершения обороняющийся превысил пределы необходимой обороны. Кроме того, как показывают проведенные исследования по проблемам эксцесса обороны, как правило, превышение пределов необходимой обороны является единственным преступлением в жизни осужденных за эксцесс обороны, причем оно было совершено в известной мере в силу случайно сложившихся обстоятельств, потребовавших определенного рода действий, при выполнении которых и было допущено нарушение закона. Не окажись лицо в такой ситуации, оно, возможно, никогда и не совершило бы преступления. Не всегда у обороняющегося есть личная заинтересованность в совершении акта защиты: имеются случаи, когда превышение допускается при отражении виновным посягательства не на его личные интересы или интересы родственников или близких лиц, а на интересы общества и государства, личность или права другого человека, иногда даже незнакомого обороняющемуся.   По указанным соображениям лица, превысившие пределы необходимой обороны, не могут быть поставлены в один ряд с лицами, совершившими обычные преступления против личности. Именно поэтому законодатель выделил причинение вреда при эксцессе обороны в самостоятельные составы преступлений и установил за их совершение наказание, резко сниженное по сравнению с наказанием, грозящим за одноименные преступления против жизни и здоровья, не связанные с защитой.  А.М. Тесленко, кандидат юридических наук  Ур ЮИ МВД России  Правовое положение иностранцев в России  в конце XVIII – первой половине XIX вв.   Окончание для иностранцев в России ”золотого времени” периода царствования Екатерины II связывается с рядом законодательных актов Российского правительства, которые были направлены на ограничение привилегированного правового положения иностранцев в России уже в конце XVIII в. Сама же Екатерина II в конце своего царствования предприняла ряд мер по ограничению правового статуса иностранцев в России, а Павел I и Александр I окончательно ограничили их права. Пожалуй, это был самый неблагоприятный период для пребывания иностранцев в России, начиная с царствования Петра I и до начала первой мировой войны.   Начиная с французской революции и во время наполеоновских войн правительство России уже относилось к иностранцам весьма неблагосклонно и, главным образом по политическим соображениям, подвергало их различным ограничениям, особенно это коснулось подданных Франции и ее вассальных государств, о чем свидетельствуют архивные материалы этого периода и ряд императорских указов. Так, в период с 1789 по 1820 гг. был затруднен въезд в Россию иностранцев, устанавливался особый надзор за приезжающими и правила пропуска их в пределы Империи. В частности, Екатерина II именным указом от 26 апреля 1794 г. ”О наблюдении за поведением приезжающих иностранцев” предписывала Белорусскому Генерал-Губернатору Пассеку не впускать на территорию России некоторых французов (они поименно перечислены в указе) ”и вообще за приезжающими иностранцами иметь наиприлежнейшее наблюдение в рассуждении их сношения, упражнения и поведения”6.   Позднее Павел I также своими указами предписывал наблюдать за иностранцами, прибывающими в Москву, Санкт-Петербург и вообще в Россию. Так, 26 декабря 1796 г. в своем указе ”О наблюдении за приезжающими в Москву и пребывающими там чужестранцами” Главнокомандующему в Москве Измайлову он указывал: ”За нужное находим предписать вам, чтоб вы подтвердили всем, кому надлежит, наблюдать за приезжающими, и ежели между ими окажутся люди подозрительные, поведения нескромного или непристойного, таковых высылать вон за границу, с запрещением паки показываться в Столице под страхом неизбежнаго наказания”7.

 

Этой же датой вышел еще один указ царя ”О наблюдении за проезжающими из чужих краев в обе Столицы или внутрь Империи чужестранцев” в адрес Генерал-лейтенанта барона фон-дер Палена, где ему также предписывалось обеспечить наблюдение за проезжающими, обратив особое внимание на французов и швейцарцев, ”и ежели из них окажутся люди подозрительные, таковых не пропускать, но высылать обратно”2.   Архивные материалы (III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии) показывают, что данные указы царя четко выполнялись.

 

С 1804 г. из России начали активно высылать подданных Франции и вассальных ее государств. Например, в 1804 г. по прибытии на купеческом судне ”Екатерина” в г. Таганрог французского подданного Ласпариса об этом сразу же последовал рапорт градоначальника министру внутренних дел, а по результатам наблюдения за ним и его спутниками – донесения и копии его переписки3. В результате секретным предписанием по Высочайшему повелению было предписано ”препровождать гражданина Ласпариса, его жену и служителей при нем до Бреста Литовского и перевести через границу, о чем доложить в С.-Петербург министру внутренних дел”4, с приложением открытого листа Императора всем начальствующим в городах оказывать содействие (квартира, караул)5.

 

Особое внимание по наблюдению за иностранцами полиция уделяла именно французским подданным,8 а при подозрении их в шпионаже они подлежали аресту с последующей высылкой9.

 

В 1806 г. последовал именной указ Александра I ”О высылке из России всех подданных французских и разных немецких областей, которые не пожелают вступить в подданство; о непропуске оных в Россию без паспортов Министра иностранных дел; о прекращении действия торгового договора с Францией и об учреждении комиссии для разбора иностранцев” от 28 ноября10. Указ предписывал: разорвать торговый договор с Францией; французские корабли не впускать в Российские порты; выслать из страны всех французских консулов, вице-консулов и агентов в 10-дневный срок; решить в 8- дневный срок вопрос о высылке из России подданных Франции, Королевства Итальянского, Неаполитанского, Голландии и Генуи, для чего учредить специальную комиссию Управы благочиния ”для разбора иностранных”, которая должна проверить их документы и принять решение по каждому иностранцу в зависимости от вступления его в подданство России. Согласно архивным материалам такая комиссия была учреждена (все вызванные и явившиеся иностранцы записывались в специальную для этого книгу, где указывались данные, дал присягу или нет и на какой срок выдан билет на жительство), проверялись документы и решался вопрос о выдаче определенного вида на пребывание в России11.

 

Однако, как показывают архивные документы, речь шла о даче иностранцами присяги не на подданство России, как написано в названии указа, а ”присяги о неимении сношений с Францией”12 и это в первую очередь касалось купцов на биржах, профессоров, ”разных званий ученых людей”, учителей и других людей13. Был разработан текст присяги и заранее заготовленные бланки (формы) таких текстов, куда вписывалась фамилия, дата и ставилась подпись иностранца.

 

Если иностранец давал такую присягу и представлял поручительство за него достойных граждан – подданных России (текст такого поручительства был также заранее разработан), то он получал билет на свободное жительство и разрешение на дальнейшее пребывание в России. А через шесть месяцев обязан был снова явиться в Управление благочиния для продления вида.   В случае, если иностранные подданные вышеперечисленных государств (Франции и ее вассальных государств) такой присяги не давали (в этом случае они подписывали соответствующий текст об отказе от присяги, указывали причину, по которой не могут присягнуть), им выдавался паспорт на выезд за границу, и они высылались из России14.

 

В 1798 г. Павел I подписал два именных указа от 28 июня, которыми установил ”жесткие” правила пропуска иностранцев в Россию.

 

Первый указ ”О пропуске иностранцев в Россию для торговли” предписывал торгующим иностранцам для въезда в Россию представлять ”рекомендацию к какому-либо Российскому или Иностранному в России пребывающему торговому дому…

 

и свидетельство от одного из Министров Двора Нашего, или котораго-либо из Наших Консулов…”, что он ”действительно едет в Россию за торговым делом”15. Министры и консулы, выдававшие такое свидетельство, обязаны сообщать о таких иностранцах и о причинах их приезда. Торговые же дома или частные торговцы, к которым прибывал иностранец, также уведомляли об этом военного губернатора или коменданта города. Такой порядок пропуска распространялся и на иностранных шкиперов и матросов мореходных судов, которых нанимали иностранные торговцы для доставки товара или их самих.

 

Второй указ ”О правилах, кои наблюдать следует при пропуске в Россию иностранцев” дополнял первый, в частности, иностранцы должны были также для въезда в Россию иметь у себя” рекомендательныя письма от торговых домов того самого города, или Государства, где они жительствуют, к кому либо из Наших подданных…”16. Министрам, поверенным в делах и консулам предписывалось остерегаться подлогов и обманов, а пограничной стране тщательно проверять на границе свидетельства иностранцев с их рекомендательными письмами. И архивные материалы – свидетельство тому, что на границе с Россией тщательно проверялись документы, велся четкий учет въезжающих и выезжающих иностранцев, и рапорты военных губернаторов вместе с ведомостями о таких иностранцах направлялись на имя Его Императорского Величества17. А позднее (с 1807 г.) такие рапорты с ведомостями с пограничных таможен и застав направлялись министру юстиции (Лопухину)18.   Необходимо отметить и тот факт, что отношение властей к иностранцам наряду с тотальным контролем за их пребыванием в России и высылкой некоторых из них в этот период характеризовалось зачастую и лояльным к ним отношением, в частности, освобождением от ареста и крепостных работ.   9 сентября 1805 г. император издал указ ”Об освобождении от крепостных работ иностранных выходцев”. Архивные материалы 2-й экспедиции (III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии) содержат соответствующие подтверждающие документы, например, представления Херсонского военного губернатора министру внутренних дел об освобождении иностранцев, которые были наказаны крепостными работами как бродяги, аргументируя свою просьбу тем, что ”увсемилостивейший государь император дал право им освобождать иностранцев, неумышленно попавшихся в крепостную работу” за просрочку билетов ”для избрания рода жизни”, которые им выдали на границе (с приложением списка на 73 иностранцев), а также предписание Императора Александра I Херсонскому военному губернатору об освобождении этих лиц и ”по освобождении дозволить им водвориться в России на основании общих правил”, а также ”обеспечить пособием для первого их обзаведения”19. Аналогичные представления Херсонского военного губернатора поступали и впоследствии20.

 

28 января 1827 г. император даже издал указ ”О правилах, соблюдаемых при освобождении от крепостных работ иностранных выходцев”, в котором указал, чтобы военные губернаторы и военные начальники представляли рапорты Его Императорскому Величеству на III отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии, которая будет уведомлять Министерство внутренних дел для исполнения его распоряжений21.   Манифестом императора Александра I от 1 января 1807 г. ”О дарованных купечеству новых выгодах, отличиях, преимуществах, новых способах к распространению и усилению торговых предприятий” были установлены существенные ограничения в правах иностранцев и по торговле. Тем самым русскому купечеству, как говорится в манифесте, открыты были ”новыя стези к вящему его обогащению”22. В манифесте были приняты следующие ”общия коренные и непоколебимыя” правила: а) иностранцы лишены права вступать в гильдии российского купечества, пока не вступят в вечное подданство Российской империи; б) иностранцы (как невечные подданные) не пользуются никакими правами или выгодами, присвоенные гильдиям и не могут требовать каких-либо исключительных преимуществ по гражданству, промышленности, торговле или мореплаванию.   Ряд ограничений для иностранцев по торговле были регламентированы и в главах VI-VII дополнительного постановления Александра I от 14 ноября 1824 г. ”Об устройстве гильдий и о торговых прочих состояниях”23. Но никаких существенных изменений в правовое положение иностранных гостей и заезжих иностранных купцов этот акт не внес.   Вышеуказанные ограничения в правах иностранцев по торговле существовали до 1860 г., т.е. до того времени, когда император Александр II своим именным указом от 7 июня 1860 г. ”О правах пребывающих в России иностранцев” предписал, что пребывающим в Россию иностранцам по торговле, земледелию и промышленности дарованы такие же права, какими пользуются русские подданные24.

 

Фактически иностранцам был предоставлен национальный режим в этих сферах деятельности.  С.Б. Згогурин, кандидат юридических наук, доцент;  О.Н. Макарова  УрЮИ МВД России  Об объектах и современных методах исследования  при производстве судебно-бухгалтерской экспертизы   Судебная экспертиза – это процессуальное действие, направленное на установление обстоятельств уголовного дела и дачу заключения экспертом по поручению органов дознания, следствия, прокурора и суда, состоящее в проведении исследования на основе специальных познаний в науке, технике, искусстве или ремесле.

 

Одним из видов судебных экспертиз является судебно-бухгалтерская экспертиза.   Рассмотрим вопрос, что же представляют собой объекты судебно-бухгалтерской экспертизы.   Поставленные перед экспертом-бухгалтером вопросы разрешаются главным образом на основе исследования бухгалтерских документов, к которым мы относим всю документацию, в которой с применением денежных и натуральных измерителей отражается финансово-хозяйственная деятельность организации, т.е. помимо собственно документов бухгалтерского учета также бухгалтерские регистры и отчетность. Такая широкая обрисовка бухгалтерских документов представляется необходимой для их отграничения от иных материалов дела (уголовного или гражданского), которыми пользуется эксперт-бухгалтер при проведении экспертизы.   Именно так понимаемые документы образуют специфический объект судебно-бухгалтерской экспертизы, исследование которого позволяет эксперту судить о содержании бухгалтерских операции по составлению этих документов, т.е.

 

о предмете экспертизы.   Форма каждого бухгалтерского документа строго определена соответствующими нормативными актами.   Любой бухгалтерский документ характеризуется совокупностью определенных реквизитов. Так, например, документ бухгалтерского учета предполагает наличие следующих реквизитов:   – название (приходный ордер, накладная и др.);   – время (дата) составления документа;   – содержание операции и основание ее совершения:   – измерители операций в натуральном, денежном выражении (в метрах, килограммах, рублях и т.п.);   – подписи лиц, ответственных за совершение операции и за правильность ее оформления.   Наличие указанных реквизитов позволяет уяснить содержание и назначение хозяйственной операции, оно придает документу бухгалтерского учета юридическую силу.

 

Организации самостоятельно формируют свою учетную политику. Организация также самостоятельно выбирает форму учета, перечень применяемых учетных регистров.   В настоящее время известными формами учета являются мемориально-ордерная, журнально-ордерная и автоматизированная, на основе бухгалтерских программ для ПЭВМ25.   Таким образом, объектом исследования эксперта-бухгалтера являются вся документация, в которой с применением денежных и натуральных измерителей отражается финансово-хозяйственная деятельность организации, т.е. помимо собственно документов бухгалтерского учета также бухгалтерские регистры и отчетность, в том числе и имеющиеся в ПЭВМ.   Тенденциями, определяющими развитие судебно-бухгалтерской экспертизы в последние годы, являются непрерывное расширение фронта научных исследований, разработка новой и совершенствование старой методики экспертных исследований, появление новых способов и приемов исследований, обусловленных внедрением средств механизации в бухгалтерский учет.   Кроме того, в связи с появлением новых статей в Уголовном кодексе, таких как ”Преднамеренное банкротство”, ”Злостное уклонение от погашения кредиторской задолженности”, возникла необходимость в проведении экономического анализа финансово-хозяйственной деятельности предприятия.   Экономический анализ сопровождается выполнением большого объема разнообразных вычислений: абсолютных и относительных отклонений, средних величин, дисперсий, процентных величин и других, кроме того, в ходе анализа выполняются различные виды оценок, группировок, сравнений и сортировок исходных данных; нахождение минимального или максимального значения и ряд других операций. Результаты анализа требуют графического или табличного представления26. Все это многообразие видов аналитической обработки экономической информации невозможно без применения современных средств связи и вычислительной техники, особенно персональных ЭВМ (ПЭВМ).   Применение ПЭВМ повышает эффективность аналитической работы. Это достигается за счет сокращения сроков проведения анализа; более полного охвата влияния факторов на результаты хозяйственной деятельности; замены приближенных или упрощенных расчетов точными вычислениями; постановки и решения новых многомерных задач анализа, практически не выполнимых вручную и традиционными методами.   ПЭВМ становится неотъемлемой частью рабочего места эксперта-бухгалтера, и труд приобретает характер автоматизированного труда.   Взаимосвязь и взаимозависимость метода судебно-бухгалтерской экспертизы и ее объектов (документов) объясняется тем, что метод, по сути дела, есть теоретическое обобщение экспертной практики исследования бухгалтерских документов, записей и регистров. Применяемый экспертом-бухгал-тером метод никогда не бывает произвольным и во всех случаях должен определяться характером исследуемых объектов.  С.В. Мухачев, кандидат физико-математических наук, доцент  УрЮИ МВД России  Некоторые проблемы, связанные  с компьютерными преступлениями   Интенсивное внедрение компьютеров во все сферы жизни общества и личности, широкая информатизация общества породили новые проблемы и потребовали создания системы правовых норм, регулирующих отношения в области обработки и хранения информации и эксплуатации информационной техники. За рубежом совокупность правовых норм, регулирующих порядок создания и использования информационных систем, основанных на применении компьютеров, получила название компьютерного права, которое начало развиваться в 70-х годах. Его структура и объем обусловлены в основном степенью внедрения компьютерных систем в государственное управления и финансовые учреждения в той или иной стране.

 

В России развитие компьютерного права началось в конце восьмидесятых-начале девяностых годов. В 1991-1996 гг. в Российской Федерации был принят ряд основополагающих законов в этой области: ”О правовой охране программ для ЭВМ и баз данных”, ”О безопасности”, ”О государственной тайне”, ”Об информации, информатизации и защите информации”, ”Об участии в международном информационном обмене” и др.

 

В последнем Уголовном кодексе также предусмотрена ответственность за совершение ряда действий в отношении компьютеров и компьютерной информации (ст. 272, 273, 274 УК).   Однако в силу того, что компьютерные преступления – совершенно новый, особенный вид противоправных действий, с ними связан ряд проблем. Остановимся на некоторых из них. Прежде всего, проблемы можно разделить на теоретические и практические.   Остановимся вначале на теоретических.   1.

 

Начнем с того, что даже само понятие ”компьютерное преступление” трактуется неоднозначно. Компьютер может быть как предметом посягательства, так и средством совершения преступления. И не только в области обработки информации. Как предмет посягательства компьютер представляет собой сложное программно-техническое устройство, предназначенное для обработки и хранения различной информации, которая и является ценностью. Правда, и сам компьютер, особенно в нынешних российских экономических условиях, вещь достаточно ценная. Кроме того, выведение информационной системы из режима нормального функционирования может нанести существенный ущерб ее собственникам и клиентам. Таким образом, преступник может совершать неправомерные действия в отношении информационных ресурсов и информационных систем, основанных на применении компьютеров. Использование компьютера как технического средства совершения преступления также имеет несколько аспектов: с одной стороны, он используется для ”нападения” на другие компьютеры с целью совершения противоправных операций с информацией, а с другой (наряду с оружием, транспортом и т.д.), – для таких преступлений, как фальсификация документов, подделка денежных знаков и т.д. Такого рода действия квалифицируются, как правило, по соответствующим статьям УК. Поэтому уже на стадии формулировки понятия ”компьютерное преступление” возникают различные подходы: одни исследователи предлагают понимать под компьютерными преступлениями лишь действия, наказуемые согласно ст. 272, 273, 274 УК, другие аргументированно настаивают на расширении этого понятия и включении сюда любых предусмотренных уголовным законом общественно-опасных действий, совершенных с использованием средств компьютерной техники.

 

Сложности с определением и квалификацией компьютерных преступлений во многом определяются, конечно же, новизной этого вида преступлений и стремительным развитием информационных и компьютерных технологий.   2. Ст. 272, 273 и 274 УК в существующей редакции также вызывают споры и нарекания.   В формулировке статей использованы термины, которые устарели, либо не имеют в настоящее время широкого распространения: ЭВМ (электронно-вычислительная машина; предпочтительнее был бы термин ”компьютер”), система ЭВМ (предпочтительнее ”компьютерная сеть”). Кроме того, имеются смешения терминов при формулировке статей: говорится, например, об ЭВМ, а информация именуется компьютерной.

 

Еще один недостаток – перечень деяний, образующих объективную сторону преступления ст. 272 (уничтожение, блокирование, модификация, копирование информации), не включает такой весьма распространенной и приводящей к серьезным криминальным последствиям операции, как чтение конфиденциальной информации.

 

Для неправомерного использования информации часто достаточно простого ознакомления с ней. Хотя понятно, что доказать такое событие очень сложно.   Из практических проблем можно отметить следующие.  1. Практическая нерешенность вопроса о подследственности.   Серьезной проблемой, снижающей эффективность борьбы с преступлениями в сфере компьютерной информации, является практическая нерешенность вопроса о подследственности дел об указанных преступлениях. Обязательность предварительного следствия и подследственность преступлений определяет ст. 126 УПК.

 

Однако четкого ответа о компетенции различных правоохранительных органов по расследованию указанных преступлений она не дает. Если в первой части ст. 126 УПК определенно говорится о том, что по преступлениям в сфере компьютерной информации предварительное следствие обязательно, то далее следует, что дела об указанных преступлениях подследственны всем без исключения органам предварительного следствия: следователям прокуратуры, органов ФСБ, органов внутренних дел, органов налоговой полиции. При этом только для органов налоговой полиции определено, что дела об указанных преступлениях им подследственны в том случае, если их расследование связано с налоговыми преступлениями, по которым возбуждено уголовное дело, и оно не может быть выделено в отдельное производство. Сложнее обстоит дело с остальными органами предварительного следствия, расследующими в соответствии с ч.

 

2-4 ст. 126 УПК преступления в сфере компьютерной информации.

 

В этом случае имеет место так называемая альтернативная подследственность.   2.

 

Сложность установления факта совершения компьютерного преступления.   Этот вид преступности, согласно зарубежным (а в последнее время и отечественным) исследованиям, имеет очень высокую степень латентности – до 90 %. Это обусловлено многими причинами, среди которых одна из важнейших состоит в том, что внешние проявления компьютерного преступления существенно отличаются от таковых для других видов преступлений.

 

Как правило, в момент их совершения редко наносится какой-либо явно выраженный материальный ущерб. Поэтому о совершении таких преступлений свидетельствуют очень часто лишь косвенные признаки.

 

3. Трудности квалификации компьютерных преступлений: затруднено выявление как объективной, так и субъективной стороны.   Достаточно часто затруднено выявление объективной стороны преступления, т.е.

 

определение конкретных действий, приведших к наказуемым последствиям. Это связано со сложностью компьютерных систем, скрытостью процессов, в них протекающих, с большим кругом лиц, имеющих прямое или косвенное отношение к такого рода преступлениям. Особенно это касается неумышленных преступлений, а также тех, в которых последствия не совпадают с первичной целью. Иногда трудно определить даже предмет преступления. Так, предполагаемое действие, направленное против конкретного компьютера, в конечном итоге может привести к неприятным последствиям в сети, к которой он подключен, и повлечь тяжкие последствия.

 

Другая особенность квалификации компьютерных преступлений – сложность установления субъективной стороны преступления. Например, ст. 274 УК предусматривает ответственность за нарушение правил эксплуатации ЭВМ, системы ЭВМ или их сети. Однако и здесь возникает ряд проблем. В теории и на практике по поводу субъекта преступления в связи с этой статьей можно встретить две точки зрения. Первая: субъект – лицо, имеющее санкционированный доступ к ЭВМ, системе ЭВМ или их сети: программист, оператор ЭВМ, наладчик и т.п. Вторая: любое вменяемое физическое лицо, достигшее возраста 16 лет, получившее фактическую возможность вмешиваться в работу ЭВМ, системы ЭВМ или их сети. Кроме того, очень трудно доказать наличие умысла в действиях нарушителя. Дело в том, что безошибочных программ не бывает, ошибки неизбежны. Помимо этого, сложность современных информационных систем такова, что очень трудно, а порой и невозможно предусмотреть все последствия той или иной операции. Поэтому привлечь к ответу персонал информационных систем за преступную небрежность также далеко не просто.   Кроме того, и сам термин ”доступ” требует разъяснения.

 

Это возможность выполнять операции с информацией только с помощью специальных электронных устройств? Или доступом можно считать и случай, когда злоумышленник держит в руках машинный носитель информации и имеет возможность механически на него воздействовать?   4.

 

Сложность проведения экспертиз.   Это еще одна проблема, с которой связана низкая эффективность правоохранительной деятельности в обсуждаемой области.

 

В настоящее время большинство экспертно-криминалистических управлений не имеет возможности проводить компьютерно-технические и программные экспертизы. Это обусловлено отсутствием квалифицированных опытных кадров, отработанных методик, слабой материальной базой.   5.

 

Отсутствие квалифицированных опытных кадров.   Успешному расследованию дел в сфере компьютерной информации серьезно препятствует острая нехватка специально подготовленных для этих целей оперативных работников органов дознания и следствия.

 

В литературе приводятся случаи, когда в силу своей ”компьютерной” некомпетентности сотрудники следственных органов упускают возможность использовать информацию, находящуюся в компьютере. Поэтому в ближайшее время необходимо принять все меры к серьезной, целенаправленной подготовке специалистов в области компьютерной техники для правоохранительных органов. Понятно, что для этого требуются серьезные усилия: необходимы научно-педагогические кадры, требуется разработать соответствующие учебные курсы, создать материальную базу для их преподавания (которая в нынешних условиях недешева).   Все отмеченные проблемы требуют своего разрешения. И если в настоящее время в России компьютерные преступления как бы находятся ”в тени”, то со сменой экономического климата ситуация может серьезно обостриться.      А.В. Монахов, кандидат физико-математических наук,  УрЮИ МВД России  Интеллектуальные системы  в правоохранительной деятельности   В настоящее время в деятельности органов внутренних дел все шире применяются автоматизированные системы искусственного интеллекта. В состав таких систем наряду с данными входят знания специалистов. На основании исходных данных в процессе обработки знаний интеллектуальные системы способны формировать логические выводы и производить обобщения, благодаря чему они являются мощным инструментом для анализа и прогнозирования социально-правовых явлений, поддержки принятия юридических и управленческих решений.   Создание интеллектуальных систем является главной задачей в области искусственного интеллекта – одного из научных направлений информатики. В рамках этого направления разрабатываются различные методы представления знаний и моделирования рассуждений, процедуры общения с искусственными системами на естественном языке, новые архитектуры компьютеров и специальное программное обеспечение. Изучаются вопросы автоматического программирования, распознавания образов, перевода текстов с одного естественного языка на другой, а также проблемы обучения и самообучения интеллектуальных систем в процессе их деятельности.   Обязательным компонентом любой интеллектуальной системы является база знаний, поскольку интеллектуальная деятельность всегда основывается на знаниях. Эти знания содержат характеристики заданной ситуации, оценки возможности выполнения тех или иных действий, закономерности предметной области, к которой относится поставленная задача. База знаний включает также и правила построения компьютерных программ, используемые для алгоритмизации и программирования решаемой задачи в автоматическом режиме. В базе знаний могут реализоваться процедуры обобщения и корректировки хранимых знаний, а также процедуры, создающие новые знания на основании тех, которые уже там имеются.   Знания, содержащиеся в базах знаний, записываются в формализованном виде.

 

Существует множество моделей (языков) представления знаний для различных предметных областей. Большинство из них относится к таким классам как продукционные модели, семантические сети и логические модели.

 

Продукционные модели основаны на правилах и позволяют представлять знания в виде предложений типа: если (условие), то (действие). Под условием понимается некоторое предложение, по которому осуществляется поиск в базе знаний, а под действием – действия, выполняемые при успешном исходе поиска. Семантическая сеть – это ориентированный граф, вершины которого представляют собой понятия, а дуги – отношения между этими понятиями. Понятия и отношения описываются в формальном виде с помощью фреймов. Фрейм имеет почти однородную структуру и состоит из стандартных единиц, называемых слотами. Каждый слот включает свое название и некоторое значение. Кроме того, в слоте могут быть указаны его тип и присоединенная процедура.

 

Поиск решения в базе знаний, организованной в виде семантической сети, выполняется путем поиска фрагмента сети, соответствующего поставленной задаче. Логические модели представления знаний основываются на классическом исчислении предикатов первого порядка, при этом предметная область или задача описываются в виде набора аксиом.   Можно выделить следующие области применения интеллектуальных систем в деятельности органов внутренних дел:   – прогнозирование и профилактика правонарушений;   – расследование скрытых преступлений;   – поиск и установление личности подозреваемых;   – выработка управленческих решений.   Криминологическая профилактика позволяет выявлять причины преступлений и способствующие им условия, определять меры, затрудняющие совершение новых правонарушений и пресекающие преступную деятельность.   Криминологическое прогнозирование представляет собой основанное на анализе криминологических закономерностей предвидение будущего состояния и развития систем преступной деятельности, что дает возможность выбирать подходящие методы борьбы с преступностью и средства их реализации в настоящем времени.   Прогнозирование и профилактика правонарушений успешно осуществляются с помощью специализированных интеллектуальных систем. Входными данными для таких систем служат подробная информация об особенностях обслуживаемой территории и прогнозируемого периода времени, точные сведения о составе населения и преступлениях, которые были совершены ранее. На основании анализа этой информации интеллектуальная система выдает прогноз о том, какие правонарушения и кем могут быть совершены на данной территории в определенный период времени, где именно, какими способами и против каких объектов.

 

Интеллектуальные системы, предназначенные для выявления и предупреждения скрытых хищений на предприятиях, строятся на основе статистических моделей, отражающих взаимосвязи между определенными технико-экономическими показателями. В процессе решения задачи анализируется целый ряд парных показателей, характеризующих использование основных и оборотных средств, труда и заработной платы.

 

Аномальное рассогласование между показателями свидетельствует о возможности совершения скрытых хищений.

 

В этом случае на выходе система выдает информацию для ревизионной комиссии о том, какие следует проверять факты, какие документы анализировать и сопоставлять.   Большую помощь интеллектуальные системы оказывают следователям в поиске и установлении личности преступников. Подобные системы после анализа информации, полученной с места происшествия, выдают типовые (вероятностные) версии о личности подозреваемого. Математической основой для создания такой системы является статистическая модель преступления конкретного вида, построенная методами корреляционного анализа закономерностей, выявленных при изучении множества уголовных дел. При этом любое преступление рассматривается как система, состоящая из ряда элементов (подсистем), таких как субъекты, участники, цели, мотивы преступления, способы его совершения, предмет деятельности, результат, место и время действия. Каждый элемент криминологической характеристики описывается, в свою очередь, тоже как система определенных признаков. Например, признаками субъекта являются пол, возраст, наличие судимости, преступный опыт, социальное происхождение и положение, образование, профессия и др. Для моделирования преступления, в частности типологических черт личности субъекта, используется вся совокупность корреляционных взаимосвязей между наиболее существенными признаками всех элементов криминологической характеристики. Описываемые интеллектуальные системы содержат, как правило, данные уголовной регистрации конкретных объектов и поэтому могут выдавать пользователю не только вероятностную информацию (типовые версии), но и однозначные сведения в виде указания на конкретное подозреваемое лицо.   В правоохранительных органах интеллектуальные системы применяются также для поддержки принятия оптимальных управленческих решений.

 

Сущность оптимального решения, например, при задержании преступника или группы преступников, состоит в наиболее рациональной расстановке имеющихся сил и средств и наиболее эффективном маневрировании этими силами и средствами. В результате чего возможно организовать успешный поиск, квалифицированное преследование и захват подозреваемых без жертв с чьей-либо стороны.

 

Интеллектуальные системы для выработки управленческих решений разрабатываются с использованием математического аппарата теории игр.   Как видно из вышеизложенного, уже на сегодняшний день использование интеллектуальных систем охватывает многие сферы деятельности органов внутренних дел. Вместе с тем, известно, что развитие любых автоматизированных информационных систем происходит в направлении их интеллектуализации. Поэтому в недалеком будущем следует ожидать еще более широкого применения систем искусственного интеллекта, способных резко повысить эффективность правоохранительной деятельности.

 

О.В.

 

Андрусенко, кандидат юридических наук  УрЮИ МВД России  О законодательной базе Проекта уложения  о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.

 

В 1833-1845 гг. была проведена кодификация уголовного законодательства дореформенной России и издан первый в истории страны уголовный кодекс, введенный в действие 1 мая 1846 г. – Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.   Кодификация уголовного законодательства, несомненно, явилась значительным шагом в развитии российского законодательства, становлении его системы.   Представляет особый интерес исследование законодательной базы, на которой был основан новый Проект о наказаниях уголовных и исправительных. При создании Проекта было использовано более 70 законодательных актов27, при этом составители преследовали цели устранения недостатков действовавшего уголовного законодательства: неполноты постановлений, несоразмерности в наказаниях, неясности и неопределенности многих постановлений, дававших произвол судам.   Статьи Проекта были переработаны с учетом статей Свода законов уголовных, уставов: о службе по определению от правительства, о податях, о содержащихся под стражей, рекрутского, торгового, о пошлинах, строительного, о хозяйственном управлении казенных населенных имений, пожарного, о цензуре, путей сообщения, о паспортах и беглых, о земских повинностях, лесного, о народном продовольствии, монетного, горного, о соли, таможенный, о питейном сборе и акцизе, об акцизе о табаке, экспедиции Государственных кредитных билетов 1843 г. июня 1, врачебного, о службе по выборам, духовных православных консисторий, о карантинах, Евангелическо-Лютеранской церкви, о ссыльных; Сводов: военных постановлений, законов о состояниях, законов гражданских; других законодательных актов: Общего губернского учреждения, учреждения Кавказской области, Учреждения Сената, Высочайше утвержденного мнения Государственного совета 1842 г. октября 18, Высочайшего повеления 1843 г. декабря 24, мнений Государственного совета 1844 г.

 

февраля 21, 1844 г. января 24, 1839 г. декабря 11, 1843 г. июля 3, указа 1843 г. апреля 26, Постановления о благоустройстве в казенных селениях, Постановления о колониях иностранцев в империи, Положения о больнице чернорабочих в Москве 1843 г. июля 7, Высочайше утвержденного положения 1834 г.

 

июля 1, о домашних наставниках и учителях, указа Правительствующего сената 1834 г. августа 27, инструкции смотрителям судоходства, Постановления о городском и сельском хозяйстве, постановлений ремесленных, Учреждения и уставов кредитных установлений, инструкции комитета для надзора за бракованием товаров, Положения об экспедиции Государственных кредитных билетов 1 июня 1843 г., Проекта о нарушении правил по приисканию цветных драгоценных камней, составленном в кабинете Его Императорского Величества, Постановления о промышленности фабричной и заводской, Откупные условия для войска Донского 1842 г. августа 4, Циркуляра Департамента мануфактур и внутренней торговли 1843 г.

 

февраля 18, Положения комитета министров 1843 г. июня 1, указа Правительствующего сената 1841 г.

 

октября 4, Высочайше утвержденного заключения Военного совета 1843 г.

 

января 14, ноября 14; указов 1844 г. февраля 23, 1843 г. января 21, Высочайшего положения 1819 г. мая 25, Учреждения властей и мест городских и местных, закона о союзе брачном в царстве Польском, изданного в 1836 г.; законов межевых.

 

Свод законов уголовных составил 17,3 % (373 ст.) от общего числа статей Проекта (2156 ст.). Статьи Проекта разрабатывались либо в дополнение статей Свода, либо формулировались юридически более точно и полно. Новеллы Проекта составили 21,2 % (457 ст.): 99 ст.

 

были созданы по примеру или на основе иностранных кодексов, остальные статьи восполнили существовавшие в законодательстве пробелы. Но основной законодательный массив составили различные нормативные акты – 61,5 % (1326 ст.)   Рассмотрим на примере раздела I Проекта уложения принцип создания Проекта и использования существовавшей законодательной базы.

 

Раздел I Проекта Уложения содержал 181 ст., из которых 116 ст. (64 %) были разработаны на основе статей Свода законов уголовных и приняты в развитие начал Свода. Например, в ст. 5 Свода законов уголовных неточно были разграничены разные роды вины от неосторожности и от этого происходила некоторая сбивчивость и неясность в самих постановлениях закона.

 

В новом Проекте создатели приняли 2 рода и 2 степени вины учинившего преступление без намерения; вина должна почитаться более тяжкой, когда деяние, последствием которого было преступление, само по себе противозаконно, или же когда учинивший по званию или обстоятельствам был обязан действовать осмотрительнее, и менее тяжкой, когда виновный увлекся излишней в исполнении возложенных на него обязанностей ревностью.   В Своде законов уголовных смешаны или неточно разграничены некоторые роды участия. Для устранения этого недостатка создатели Проекта старались определить, в чем различие разных родов участия в преступлении, чтобы судья мог определить меру наказания равную степени или роду участия виновного. В Проекте различались виновные, участвовавшие в самом приведении преступления в действие, и те, которые, не принимая прямого участия в совершении преступления, заведомо допустили его совершение или способствовали сокрытию следов преступления или не донесли о нем (ст. 15-18 Проекта уложения о наказаниях уголовных и исправительных).

 

Статьи раздела I Проекта, созданные в дополнение статей Свода законов уголовных, основывались на законоположениях Свода с учетом замечаний и дополнений. Например, в ст. 127 Свода сказано: когда покушение на преступление само по себе составляло особое преступление, то виновный подлежал наказанию за то особое преступление определенному. Следовательно, здесь вовсе не говорилось о наказании за само покушение, тогда как по ст.

 

126 и 128 Свода, всякое покушение на преступление не должно быть оставляемо без наказания. Эта неясность, доходящая до противоречия, была замечена на практике. Комитет, учрежденный при Министерстве юстиции для рассмотрения замечаний в Своде законов, полагал необходимым выразить в ст. 127, что виновный должен быть подвергнут в этом случае наказанию, как за покушение, так и за особое преступление определенному. Соответственно с этим мнением была составлена ст. 125 Проекта уложения о наказаниях уголовных и исправительных.   Новеллы раздела составили 28,7 % (52 ст.): семь новых ст. были созданы с использованием иностранного законодательства (ст. 107, 108, 124, 136, 147-149). Например, создатели Проекта разработали ст. 108, являвшуюся новеллой, по примеру иностранных уголовных уложений.

 

Многие преступные деяния могли быть следствием ошибки или обмана по неведению обстоятельств, по которым деяние превратилось в противозаконное.

 

Это обстоятельство было включено в число причин, по которым содеянное не должно быть вменяемо в вину (ст. 108), именно потому, что оно имелось во многих иностранных кодексах.   Определяя наказание за попущение или недонесение о преступлении, составители Проекта не могли не обратить внимания на то, что преступление кем-либо совершенное, бывает часто известно близким родственникам виновного.

 

Требовать от них, чтобы они о том доносили, подвергая их за неисполнение этого тяжким наказаниям, было бы несправедливо.

 

Поэтому во всех иностранных законодательствах делались исключения на случай такого рода, и родственники виновного подвергались наказаниям за недонесение только в важных преступлениях. В Проекте устанавливалась разность между недонесением о содеянном преступлении и об умысле на него (ст. 136 Проекта).   Количество статей в разделе I Проекта, устранявших пробелы в законодательстве, составило 86,5 % от числа новелл в разделе (ст. 6, 19, 45, 49, 51-55, 70, 75, 76, 85, 86, 88-91, 117, 120, 121, 126-135, 138, 140-142, 147, 152, 159, 164).

 

Например, к ст. 45 Проекта: в разных частях Свода законов уголовных определялось, куда поступали взыскиваемые с виновных денежные суммы; но не было общего постановления о том, куда они должны поступать, когда нет особых постановлений, означающих, в какое ведомство они должны быть передаваемы. В Проекте для ясности было постановлено (ст. 45), что такие взыскания должны были обращаться в пользу приказа общественного призрения той губернии, в которой обвиняемый был подвергнут суду.

 

Тринадцать статей раздела были составлены с использованием статей Общих губернских учреждений, Устава о содержащихся под стражей, Устава о предупреждении и пресечении преступлений, Устава о службе по определению от правительства, Высочайшего повеления 22 января 1843 г., Свода законов гражданских, Указа от июня 1781 г.   Проект не содержал новелл и статей, основанных на Своде законов уголовных. Самым большим по количеству статей был раздел VIII Проекта.

 

Доля статей Свода законов уголовных составила лишь 2,4 %, новелл – 18,3 %.

 

Основная масса статей была разработана с использованием различных законодательных актов.

 

При создании Проекта уложения о наказаниях уголовных и исправительных в основном были использованы отечественные узаконения, исправленные и дополненные.

 

Влияние иностранного законодательства невелико.   Сам ход создания Уложения о наказаниях уголовных и исправительных показывает аккумуляцию в этом процессе самых различных аспектов юридической деятельности Российского государства. На успешную деятельность Второго отделения по созданию первого в истории России уголовного кодекса положительное влияние оказал ряд факторов.   Это, прежде всего, накопленный в 1800-1830-е гг. организационный и содержательный опыт систематизации законодательства, развитие законодательной техники, доступность массива изданных ранее уголовных законов (Полное собрание законов) и проведенная консолидация действующего уголовного законодательства (Своды законов уголовных 1832 и 1842 гг.). Важное влияние также оказало развивающееся в стране правоведение. Необходимо также отметить и активное привлечение к созданию Уложения 1845 г. опыта развития уголовного законодательства европейских государств и использование зарубежных исследований в сфере уголовного права. Все это нашло отражение в содержании Уложения.  С.Н. Востриков  УрЮИ МВД России  Компьютерное доказательство   ”Обвальное” появление в России большого числа персональных компьютеров и построение на их базе компьютерных сетей, имеющих прямой доступ к глобальным информационным системам, заставляет пристальнее приглядеться к подлинным и мнимым опасностям, которые таит в себе современная информатизация общества. Особую тревогу вызывает появление и развитие в России нового вида преступных посягательств, связанных с использованием средств электронной вычислительной техники (ПК) и информационных сетей.   Наличие информации позволяет получить ранее недоступные результаты, ускоряет достижение желаемой цели. Это понимают и криминальные элементы. Расширилась социальная база криминального мира, укрепилась его экономическая основа, возрос профессионализм.

 

Преступления, совершаемые с применением вычислительной техники, получили название компьютерные.   Объектами посягательств могут быть как сами технические средства (компьютеры и периферия), как материальные объекты, так и информация (программное обеспечение и базы данных, для которых технические средства являются окружением). Нас будут интересовать преступления в сфере компьютерной (электронной) информации, где сама компьютерная техника выступает в роли орудия совершения преступления.   Преступления в сфере компьютерной информации характеризуются совершением правонарушения в нематериальной сфере, сложностью своевременного выявления и трудностями собирания доказательств. Совершаются они относительно легко, но раскрываются очень трудно. Раскрыть преступление это значит не только узнать, кто совершил, но и доказать это.   Преступное посягательство направлено на информацию о материальном объекте (денежные знаки, товары и т.п.) Информация сохранена в электронном виде и находится в памяти компьютера, ее нельзя увидеть без помощи компьютерной техники, т.е. она виртуальна. Все отображается на дисплее, принтере или озвучено, это уже копия той электронной информации, которая содержится в памяти компьютера.

 

Возникает необходимость доказывать наличие того, чего нельзя увидеть или ощутить своими органами чувств. Всегда ли можно доверять копиям?

 

Как сделать электронную информацию доказательством, имеющим все признаки: относимость, допустимость, достоверность, достаточность?

 

В данном случае неоценим многолетний опыт юристов ведущих западных стран в этой сфере, в частности, англосаксонской правовой системы.

 

Расследование компьютерных преступлений требует специальной технической подготовки и в большой степени зависит от показаний свидетелей и работы экспертов. Обвинение в процессе расследования компьютерного преступления должно строиться так, чтобы субъекты, участвующие в производстве расследования, мало знающие о компьютерах и их работе, смогли разобраться в очень сложных технических документах.

 

Свидетели должны убедительно объяснить, почему последствия ”неосязаемой” потери данных, являющихся чьей-то собственностью, или нарушение работы компьютера столь же серьезны, как и ущерб при хищении материальных ценностей (а часто и более серьезны).   Какие же основания позволяют утверждать, что факт совершения компьютерного преступления имел место? Что является доказательством этого?   При расследовании компьютерных преступлений часто возникает вопрос о том, какие файлы и другие компьютерные документы могут быть использованы в качестве доказательств правонарушения.

 

Типичный ответ юриста заключается в том, что все может считаться доказательством, но при определенных обстоятельствах.   При представлении в суд файлов, распечаток или других документов необходимо подтверждение, что они являются точной копией информации, обнаруженной в компьютере. Если соответствующая информация перед распечаткой оставалась некоторое время в системе, необходимо подтвердить, что за этот период времени на целостность информации ничего не повлияло.   В формулировке федеральных правил США есть термин ”свидетельство, основанное на слухах” – это заявление, сделанное во время допроса любым лицом и представляемое в качестве истины утверждаемого факта, т.е.

 

запись того, что человек увидел или услышал. Однако для этого необходимо соблюдение ряда условий. В России доказательство имеет четыре обязательных свойства – относимость, допустимость, достоверность и достаточность. Это должно относиться и к доказательствам по компьютерным преступлениям.   В Соединенных Штатах все деловые документы, включая компьютерные, рассматриваются как свидетельство, основанное на слухах, потому что не существует достаточной уверенности, что они точны, надежны и заслуживают доверия.

 

Поэтому никакой деловой документ не может служить доказательством без вызова человека, который его составил.

 

Исключение делается лишь для некоторых деловых документов, если они удовлетворяют следующим критериям:   – документ должен быть произведен в ходе обычной практики ведения деловых операций, т.е. документ создавался в определенное время знающим человеком или по информации, полученной от такого человека, документ создавался в ходе регулярной деловой практики; ведение документации было обычной практикой ведения деловых операций;   – их подлинность должна быть удостоверена, то есть квалифицированные свидетели должны подтвердить их надежность;   – они должны соответствовать требованиям правила ”наилучшего доказательства”, то есть должны быть лучшими из имеющихся в наличии доказательств (а не просто копией документа, если имеется его оригинал).

 

Следователи сами должны провести необходимую экспертизу, чтобы проверить показания, относящиеся к собранным доказательствам по расследованию конкретного преступления.   Заверенные копии документов публичного (официального) характера обычно допустимы сами по себе. Тем не менее, даже официальные документы исключаются из перечня доказательств, если обнаруживается, что они не обладают свойством достоверности (не заслуживают доверия).

 

Аналогичные исключения, имеющие отношение к уголовным делам, закреплены в ст. 24 закона Criminal Justice Act 1988 г. Англии и Уэльса.   Данное исключение, относится только к деловым документам, и в кодексе пока нет определения этих документов. Являются ли деловыми документами данные о штате фирмы? Или регистрационный журнал? Или список лиц, пропущенных службой охраны?

 

Особая проблема с признанием допустимости компьютерного документа возникает в том случае, если компьютерная распечатка была сделана не в ходе регулярной деловой практики, а специально для представления в суд или правоохранительные органы, чтобы обвинение могло подтвердить факт компьютерного преступления. В этом случае должно быть доказано, что система и среда, в которой делалась распечатка, были защищены с начала расследования.   Для того, чтобы компьютерное доказательство было признано допустимым, необходимо показать, что оно является наилучшим из всех доступных доказательств, т.е. является подлинником. Если подлинника не существует, то может быть принята копия подлинника. Если копии подлинника не существует, то может быть принята копия копии подлинника и т.д. Главное в том, что если представленный документ не является подлинником, то копия документа верна, и это наилучшее доказательство, которое имеется на данный момент.   Наилучшее доказательство в случае компьютерного документа – полярность магнитных областей на диске, но для того, чтобы его рассматривать, необходимо сложное оборудование и технические навыки. Означает ли это, что организация должна держать подлинник документа, храня, например, все файлы на магнитном носителе или в цифровом формате? Идеальным бы был ответ ”да”, так как именно это – ”наилучшее доказательство”. Более практичный ответ – ”нет”.   В соответствии со ст.

 

69 закона Police and Criminal Evidence Act 1984 г. сторона, представляющая компьютерную распечатку как доказательство любого факта, должна сначала убедить суд в том, что:   1) нет достаточных оснований полагать, что содержимое распечатки неточно из-за неправильного использования компьютера;   2) все фактическое время с момента ввода информации до ее распечатки компьютер функционировал правильно, а сбой в работе компьютера (если таковой был) не повлиял на распечатку документа и точность его содержания.   Важно понимать, что не все виды компьютерных доказательств относятся к ”свидетельствам, основанным на слухах”. ”Документ, созданный компьютером без человеческого вмешательства, не является свидетельством, основанным на слухах”, – так решили в Великобритании в ходе нескольких судебных разбирательств.   Следуя этой логике, ”свидетельством, основанным на слухах”, не может быть строка банковской ведомости, фиксирующая изъятие некоторой суммы денег из банкомата, так как ее появление происходит без участия человека.

 

То же относится и к распечатке контрольного журнала.

 

Отдельного обсуждения требует вопрос, как трактовать статьи законов, если компьютер не обрабатывает информацию, а используется только для ее хранения? Если документ вводится в систему, хранится и затем распечатывается для суда?   В одном из судебных процессов (Англия) удалось доказать, что текстовый редактор (например, Microsoft Word) не является компьютером в прямом значении этого слова. Следовательно, главным вопросом будет, подвергалась ли содержащаяся в документе информация какой-либо обработке до ее распечатки.   Многие фотокопировальные устройства теперь используют методы обработки изображений. Должны ли соблюдаться правила компьютерного доказательства по отношению к каждой фотокопии, принимаемой в качестве исходного подтверждения?   Пока это не решено, существует требование, что любой документ, производимый системой, включающей и компьютер, должен сопровождаться необходимым подтверждением.   Человек, предъявляющий доказательство, должен быть специалистом, достаточно хорошо знакомым с работой данного компьютера, чтобы свидетельствовать о его правильной работе, в ходе которой информация обрабатывалась, хранилась и распечатывалась.   В соответствии с правилом ”наилучшего доказательства” (см.

 

выше) должно быть показано, что представляемый компьютерный документ надежен, то есть он не был сфабрикован, подделан, изменен или копирован до представления в правоохранительные органы или суд.   В то же время проверить достоверность компьютерного документа не всегда возможно. Можно ожидать, что защита будет ссылаться на ”компьютерные ошибки”, которые приводят к случайным результатам, к неверным выводам. Будут задавать вопросы по поводу копирования, подчеркивая легкость фальсификации файлов регистрации и изменения датировки файлов, возможность ”реконструкции” контрольного журнала, будут подвергать сомнению надежность программных средств, которые использовались для представления компьютерных файлов в качестве доказательства.

 

Поэтому следователю следует привлечь высококвалифицированных экспертов, способных дать заключение о надежности и законности представляемого доказательства и любых, совершенных с ним процедур.   В большинстве европейских стран нет определенных правил допустимости доказательств. Любые вопросы о целостности документа, компьютерного или обычного, считаются обременительными. Любое доказывание такого факта – трудоемким.   Чтобы избежать оспаривания доказательства по компьютерному преступлению со стороны защиты в суде, обвинению не следует делать никаких заявлений, которые сложно подтвердить. При представлении компьютерного документа в качестве доказательства следует только отметить, что он был произведен на компьютере, и указать день и время. Кроме того, при подготовке уголовного дела для передачи в суд (в случае технически сложного компьютерного преступления) следователю следует учитывать возможность оспаривания со стороны защиты свидетельских показаний перед судьей и заседателями, не обладающими специальными знаниями. Показания свидетелей должны быть представлены в возможно более ясном, кратком, не содержащем специальных терминов и тем более угроз виде.

 

Во время дачи показаний в суде свидетели должны избегать использования технических терминов и компьютерного жаргона, стараясь находить понятные всем аналогии (программное обеспечение – компьютерные программы, биты – двоичные разряды, оптический диск – компакт-диск, компьютерный принтер – пишущая машинка, терминал – монитор и т.д.).   Из сказанного можно сделать вывод, что будут считаться достоверными следующие компьютерные доказательства:   – файлы регистрации, полученные в ходе обычной работы (но не сгенерированные специально, чтобы подтвердить факт компьютерного преступления);   – датированные файлы или сообщения (если дата фиксировалась в момент обнаружения преступления, а не позднее);   – файлы или сообщения с цифровой подписью или характеристиками контрольной суммы;   – файлы и сообщения, сгенерированные при помощи программного обеспечения, распространяемого не свободно, а на коммерческой основе.   Все остальные компьютерные документы должны подкрепляться дополнительными доказательствами, относящимися как к самому документу, так и к факту совершения компьютерного преступления.   В заключении необходимо отметить, что понятие ”компьютерное преступление” значительно шире чем понятие ”преступление против компьютерной информации” закрепленной в УК РФ. Можно утверждать, что преступления в сфере компьютерной информации – это только верхушка айсберга, название которому – компьютерные преступления.

 

Анализ зарубежных юридических документов может стать отправной точкой при разработке соответствующих законов, правил и процедур, направленных на борьбу с компьютерной преступностью в России.  Д.С. Гаврилов  УрЮИ МВД России  Некоторые принципы создания информационных  технологий в криминалистике   Понятие ”задача” и сопряженные с ним понятия ”цель”, ”средство”, ”результат” играют важную роль при исследовании целенаправленной человеческой деятельности. С их помощью раскрывается структура мыслительной (более широко – психической) деятельности человека, которая в свете современных представлений может быть охарактеризована как отражательная, информационная сторона деятельности, регулирующая взаимодействия человека с предметной средой.   Возможному и планируемому результату деятельности соответствует понятие ”цель”. Поскольку цель всегда предполагает некоторую деятельность, направленную на ее достижение или реализацию, формирование цели включает и выявление конкретных средств и принципов этой деятельности.

 

В качестве средств могут выступать как объекты внешнего мира (средства предметной деятельности), так и психические феномены, например, те или иные мыслительные процессы.   Как показывает опыт использования и разработки любых информационных систем и технологий, информационная система – это человеко-машинная система, функционирование которой предполагает наличие таких ее элементов, как: базы и банки данных, реализованные на машинных носителях информации; технические средства ввода, хранения и обработки информации, а также вывода и отображения запрашиваемых системой данных; языки запросов и ответов (для информационно-поисковых систем); и, наконец, люди – пользователи данной системы и обслуживающие ее работу.

 

Основным принципом создания информационной технологии или пакета программного обеспечения является принцип наличия достаточно большого объективного (т.е.

 

максимально правдивого, полного и точного) массива данных, обработка и анализ которых несут для пользователя этой информации существенный смысл и значение. Базы и банки данных – сердцевина любой информационной системы, в том числе правовой. В любом случае базу данных следует рассматривать как структурированную совокупность данных, относящихся к конкретной предметной области, компонентами которой могут быть любые формализованные или (и) неформализованные единицы данных (элементы, группы, записи, файлы), связанные между собой определенным образом на логическом и физическом уровне.   Таким образом база данных информационной системы – это не простая сумма сведений о каких-либо объектах правового исследования, а строго упорядоченная по определенному критерию структура, характер которой задается в процессе проектирования информационной системы ее разработчиками.

 

Алгоритмизация и программирование являются не только обязательными, но и чрезвычайно важными компонентами методики решения правовых задач, так как имеют как организационное, так и методологическое значение.   Методологическое значение заключается, в частности, в том, что два названных элемента структуры процесса решения задач и разработки информационных технологий в области применения права позволяют реализовать весьма важную идею – превратить этот процесс из деятельности слабо контролируемой в деятельность программно-управляемую, повысить объективность ее результатов, создать реальные предпосылки для автоматизированной обработки правовой информации.   Прежде всего отметим, что алгоритмизация как прием решения правовых задач использовалась уже в IX в.

 

Именно тогда узбекским ученым Аль-Хорезми был составлен сборник правил разрешения юридических казусов, возникавших при торговых сделках, разделе имущества и других операциях, при которых требовалось решить определенные математические задачи.   После того, как в XII в. в Европе труды Аль-Хорезми были переведены на латынь, все точные правила решения математических задач стали именовать алгоритмами (по латыни его имя пишется Algorizmi).   С изобретением ЭВМ и началом их широкого использования в самых различных областях деятельности понятия ”алгоритм” и производное от него – ”алгоритмизация” приобрели статус общенаучных. Во многом этому способствовало и то, что к тому времени сформировалась теория алгоритмов, которая из ветви математической логики развилась в самостоятельное научное направление, тесно ныне связанное с кибернетикой, информатикой и вычислительной математикой28.   Расследование преступлений как специальный вид юридической деятельности предполагает планирование, организацию и проведение определенной совокупности действий и образующих их операций, успешная реализация которых должна привести к достижению желаемых результатов – выявлению события преступления и лица или лиц, его совершивших.   В ходе многовековой практики расследования преступлений определился круг таких действий и их направленность, целевые функции, что позволяет говорить об их определенной типизации, в частности, применительно к расследованию конкретных видов преступлений. Кроме того, глубокий анализ следственной практики показал, что, хотя к началу расследования любого преступления могут сложиться различные следственные ситуации, все их многообразие тоже можно подразделить на несколько наиболее характерных групп, или, иными словами, типизировать, выделить типичные следственные ситуации.   В свою очередь, конкретная следственная ситуация обусловливает основные направления расследования, в частности, те следственные версии, которые она порождает и проверка которых требует проведения сугубо определенных следственных (или оперативно-розыскных) действий, что опять-таки приводит к типизации операций по выявлению, исследованию криминалистической информации.   Все это и позволяет считать, что к тактике и методике раскрытия и расследования преступлений (если рассматривать их как кибернетические системы) принципиально применимо положение о том, что ”в любой кибернетической системе разнообразные операции с информацией совершаются по строго регламентированным правилам – алгоритму (алгоритмам), которые задаются системе заранее либо вырабатываются ею в процессе функционирования”29.

 

В качестве алгоритмов первого рода применительно к рассматриваемой нами деятельности может выступать уголовно-правовое и уголовно-процессуальное законодательство. Первое однозначно определяет, какие деяния и при каких условиях являются преступлениями и, следовательно, подлежат раскрытию и расследованию. Кроме того, уголовно-правовое законодательство служит исходной предпосылкой, только на основе учета которой можно построить общую и частные криминалистические модели преступления.

 

Такая модель должна включать в себя все юридически значимые компоненты, относящиеся: к субъекту, объекту, объективной и субъективной стороне преступления.   Процедура же и условия их выявления и доказывания, в частности перечень возможных (или необходимых) для этого действий, тоже весьма жестко регламентируются, но уже уголовно-процессуальным законодательством, в том числе уголовно-процессуальным кодексом, в силу чего и последний по своей сути является алгоритмом, а точнее, совокупностью алгоритмов расследования.

 

Иной характер носят алгоритмы второго рода, т.е. вырабатываемые самой системой в процессе ее функционирования.

 

Прежде всего, они не столь жесткие, как алгоритмы первого рода, ибо и их выбор, и структура во многом определяется вначале исходной, а затем изменяющейся следственной ситуацией. Кроме того, в фундаменте построения и использования таких алгоритмов лежат закономерности, выявленные криминалистической наукой в результате анализа и обобщения практики расследования преступлений. Поэтому первостепенное значение здесь имеют не столько конкретные нормы закона (они определяют лишь общие условия), сколько научные рекомендации криминалистики, призванные, как известно, совершенствовать технику, тактику и частные методики раскрытия и расследования преступлений.

 

Подобные рекомендации обычно строятся на основе использования данных различных наук, их средств и методов, среди которых все большее значение в последнее время приобретают алгоритмизация и программирование информационных процессов, а также моделирование самого объекта познания, каковым в нашем случае является событие преступления.   Необходимость использования указанных приемов и процессов судебного познания существовала всегда. Однако к практической реализации этого криминалисты приступили сравнительно недавно, в частности, после того, когда проблемы алгоритмизации и моделирования процессов познания получили развитие в таких науках, как логика, математика, теория информации и кибернетика.   Огромную роль для практической реализации этой проблемы играли также исследования вопросов общей теории тактики и методики расследования преступления, например, разработка учений о типовых следственных версиях и их классификации; криминалистической характеристике преступлений; тактических особенностях отдельных следственных действий.   Все это позволило на качественно ином уровне подойти к проблеме алгоритмизации, моделированию информационных процессов и условиям использования этих методов в стадии предварительного расследования.

 

В качестве таких условий в литературе обычно указывают:   1) наличие в процессе расследования преступлений ряда общих черт, свойств, признаков (в основаниях начала расследования, следственных ситуациях, круге требующих уяснения обстоятельств, путях и методах расследования на разных этапах и отдельных ситуациях, характере принимаемых решений и т.п.);   2) стремление следователя при расследовании действовать по общим методическим правилам, разработанным криминалистикой, но с учетом особенностей конкретных преступлений и складывающихся следственных ситуаций;   3) сложившиеся в следственной практике криминалистические (основанные на данных логики, эвристики, психологии, моделирования) приемы поиска доказательств и путей решения следственных задач.   Указанные особенности свидетельствуют о наличии в деятельности по расследованию тенденции к общим методам действий в типичных ситуациях, а также некоторой формализации и, в конечном итоге, алгоритмизации и программированию процесса расследования и отдельных следственных действий.   Необходимо отметить, что многолетняя практика использования информационных технологий и информационных систем сформулировала важный принцип создания всех информационных систем. Он состоит в том, что одновременно с проектом информационной системы, необходимо тщательно разрабатывать правовое обеспечение (юридическую базу) данной конкретной информационной системы, предусматривая правовую регламентацию взаимоотношений разработчиков, эксплуатационников и пользователей на всех этапах ее создания и внедрения, а также регулирование взаимосвязей использования информации ”по старинке” и внедренной информационной системы в тот период времени, когда они будут существовать и функционировать параллельно.  Ю.А.

 

Николева  УрЮИ МВД России  Идентификационные признаки письменной речи