Правовыe исслeдования актуальныe проблeмы соврeмeнной юридичeской науки – eкатeринбург 2003 – 125 с |

Министерство внутренних дел России  Уральский юридический институт                  Актуальные проблемы  современной юридической науки    Сборник научных трудов адъюнктов и соискателей                                                  Екатеринбург  2003     ББК 67.4   П685      П685 Правовые исследования: Актуальные проблемы современной юридической науки: Сборник научных трудов адъюнктов и соискателей. – Екатеринбург: Изд-во Уральского юридического института МВД России, 2003. – 125 с.        Редакционная коллегия:  Ляушин В. П., кандидат исторических наук, доцент, заместитель начальника института по научной работе, майор милиции;  Гладков А. П., кандидат философских наук, доцент, заместитель начальника института по учебной работе, полковник милиции;  Згогурин С. Б., кандидат юридических наук, доцент, начальник адъюнктуры, полковник милиции;  Бутина С. Л., кандидат философских наук;  Игольницына О. В., старший научный сотрудник организационно-научного и редакционно-издательского отдела, майор милиции;  Плахтий Е.В., старший преподаватель-методист адъюнктуры, майор милиции         ISBN 5-88437-080-6         Издается по решению редакционно-издательского совета УрЮИ МВД России (протокол № 1 от 20 февраля 2003 г.).           ISBN 5-88437-080-6 ББК 67.4           (c) УрЮИ МВД России, 2003  Уважаемые адъюнкты и соискатели!

 

Сегодня мы выпускаем в свет очередной сборник ваших научных трудов. По традиции в нем представлены работы адъюнктов, едва приступивших к обучению, и тех, кто уже заканчивает учебу, подготовил диссертацию, автореферат и полным ходом готовится к защите. Как и в прежние годы, наряду с адъюнктами в сборнике активно участвуют и соискатели.

 

Им намного сложнее – приходится сочетать учебу, работу над диссертацией с основным местом службы, но и они не отстают. Качество их работ, как и раньше, на высоком уровне.   По-прежнему достаточно широка и география подготовленных работ, как и в прежние годы, в сборнике представлены работы не только жителей Екатеринбурга и Свердловской области, но и Москвы, Челябинска, Магнитогорска, Тюмени, Красноярска.   Не менее разнообразен и круг научных интересов авторов сборника – теория и история права и государства; административное, конституционное, уголовное право; уголовный процесс; криминалистика, т.е. практически все дисциплины, по которым ведется подготовка в адъюнктуре института.   Сопоставление этих позиций позволяет сделать ряд выводов.   Наука продолжает привлекать к себе не только молодежь, но и людей более старшего возраста, жизненному опыту, общественному положению. Как и прежде, гуманитарные науки, право дают благодатную почву для их все более глубокого и всестороннего изучения. Тому подтверждение – новые оригинальные идеи, прозвучавшие в работах участников сборника и не менее оригинальные пути и способы их решения, предложенные этими же авторами.   Наука не превратилась в удел столичных городов и крупных центров. Даже вдали от больших городов, в отрыве от своих учебных заведений люди находят возможность работать творчески и целеустремленно.   Обращает внимание и определенная преемственность авторов сборника – круг научных проблем, манера изложения, корректность критики, широкое использование работ других авторов. В определенном смысле это свидетельствует о формировании если не научной школы, то по крайней мере научных направлений, и это не может не радовать.   Главный вывод – сборник вполне состоялся, авторы показали свою творческую и научную состоятельность. Так держать, и счастливого плавания в жизни и в науке!      Начальник Уральского  юридического института МВД России  генерал-майор внутренней службы  Заслуженный юрист РФ  В.А. Демин  С.А.

 

Бараковских, адъюнкт кафедры административного права и административной деятельности Уральского юридического института МВД России  Некоторые аспекты административного задержания  как меры принуждения   Конституция РФ, провозгласив и закрепив основные права и свободы граждан, уделяет внимание и гарантиям неприкосновенности личности.

 

Согласно ст.

 

22 Конституции РФ: “Каждый человек имеет право на свободу и личную неприкосновенность”.   Однако для обеспечения дисциплины и правопорядка данный закон предусматривает ограничения этого права.   В случаях, когда государство вынуждено прибегнуть к применению мер принуждения, в том числе и к административному задержанию, эти меры могут применяться лишь в случаях прямо предусмотрено законом.   Построение правового государства обусловило необходимость существенного изменения законодательства. При этом в основу совершенствования отраслевого законодательства положен приоритет личности, ее законных прав и интересов, и в этом смысле административное право не является исключением.

 

В ныне действующем КоАП РФ административное задержание законодателем отнесено, как и ранее, к мерам обеспечения по делам об административных правонарушениях, но, тем не менее, достаточно оснований для утверждения о том, что при этом имеет место принципиально новый подход.

 

В ст.

 

329 КоАП было закреплено “…в целях пресечения административных правонарушений, когда исчерпаны другие меры воздействия, установление личности, составление протокола об административном правонарушении при невозможности его составления на месте, если составление протокола является обязательным, обеспечения своевременного и правильного рассмотрения дел и исполнения постановлений по делам об административных правонарушениях, допускается административное задержание лица, личный досмотр, досмотр вещей, транспортных средств и изъятие вещей и документов”.   Юридическая природа административного задержания, равно как и иных мер, указанных выше определяется целями достижению которых оно предназначено.

 

Исходя из содержания ст.

 

239 КоАП, прежде всего, административное задержание применялось с целью пресечения правонарушений (проступков), когда исчерпаны другие меры воздействия в отношении нарушителя. Следовательно, административное задержание предусматривалось, прежде всего, как мера административного пресечения.   Вместе с тем, административное задержание было призвано для реализации и иных целей, в частности:  1) установление личности;  2) составление протокола об административном правонарушении, при невозможности его составления на месте, если составление протокола является обязательным;  3) обеспечение своевременного и правильного рассмотрения дела и исполнения постановления по делам об административных правонарушениях.   Вышеизложенный перечень целей административного задержания позволяет прийти к выводу о том, что административное задержание предусматривалось и в качестве меры административно-процессуального обеспечения.   Таким образом, можно констатировать, что административное задержание выступало в двух аспектах: в качестве меры пресечения и меры административно-процессуального обеспечения.   Ст. 239 КоАП законодателем существенно изменена. В частности, если в ней было закреплено пять мер обеспечения производства по делам об административных правонарушениях: административное задержание, личный досмотр, досмотр вещей, транспортных средств и изъятие вещей и документов, то в нынешней редакции (ст. 27.1 КоАП) перечень данных мер существенно расширен.   На юридическую природу института административного задержания при этом существенно повлияло появление такой меры обеспечения производства как доставление. Понятие (определение) ее закреплено в ст. 27.2 КоАП – ”доставление, т.е. принудительное препровождение физического лица в целях составления протокола об административном правонарушении при его невозможности на месте выявления административного правонарушения, если составление протокола является обязательным”.   Исходя из данного определения, законодатель предусматривает лишь одну цель данной меры принуждения – составление протокола. Вряд ли с этим следует согласиться, поскольку, зачастую, доставление начинается с пресечения правонарушения, а лишь затем следует доставление в собственном смысле слова. На наш взгляд, в этом плане естественно преемственность, если ранее административное задержание выступало в качестве меры пресечения, то в настоящее время доставление выступает в таком качестве, поскольку согласно ст. 27.5 КоАП РФ, срок административного задержания исчисляется с момента доставления.

 

Следовательно, целесообразно в определении (ч. 1 ст. 27.2) законодательно закрепить, что доставление допускается в целях пресечения административного правонарушения, составление протокола…   В ныне действующем КоАП РФ административному задержанию посвящена ст.

 

27.3 ч. 1, в которой дано определение – “административное задержание, т.е.

 

кратковременное ограничение свободы физического лица, может быть применено в исключительных случаях, если это необходимо для обеспечения правильного и своевременного рассмотрения дела об административном правонарушении, исполнения постановления по делу административном правонарушении”.   Как видно из определения, законодатель не связывает административное задержание с пресечением правонарушений и не ставит такой цели. Это оправдано, поскольку административное задержание, как правило, следует за доставлением, то естественно, к моменту административного задержания правонарушение пресечено или окончено. Таким образом, согласно закону, в настоящее время административное задержание выступает лишь как мера административно-процессуального обеспечения.   Законодательное определение (понятие) административного задержания дано в законе (ст. 27.3 КоАП РФ) впервые, и это следует отнести к заслугам законодателя. Исходя из содержания ч. 1 ст. 27.3 КоАП РФ административное задержание – это кратковременное ограничение свободы физического лица.

 

К сожалению, на наш взгляд, данное определение вряд ли следует признать удачным и совершенным. Ряд признаков существенно значимых законодателем не включены в определение, т.е. оно, прежде всего, излишне краткое.

 

Как нам представляется, в определение следовало бы включить дополнительно следующие признаки:   – указание на принудительное ограничение свободы:   – указание на факт совершенного административного правонарушения;   – указание на должностное лицо, уполномоченное на совершение административно-процессуального действия.

 

При этом мы исходим из следующих соображений. Основанием административного задержания является только факт совершения лицом административного правонарушения (проступка).

 

Как мера принуждения административное задержание предполагает именно принудительное ограничение свободы. И естественно, принудительное ограничение свободы может быть осуществлено лишь уполномоченными на то должностными лицами, исчерпывающий перечень которых приведен в ст. 27.3 КоАП РФ.   Исходя из вышеизложенного административное задержание в ч.

 

1 ст. 27.3 КоАП следует определить как принудительное ограничение свободы физического лица, совершившего административное правонарушение, уполномоченным на то должностным лицом.   Обращает на себя внимание тот факт, что в ч. 1 ст.

 

27.2 КоАП не закреплено, что доставление применяется в исключительных случаях, тогда как в ч. 1 ст. 27.3 КоАП указывается “административное задержание может быть применено в исключительных случаях “.   На наш взгляд, целесообразно, либо в ч.

 

1 ст.

 

27.2 КоАП внести дополнение, в частности, указать, что доставление может быть применено в исключительных случаях, либо из ч. 1 ст. 27.3 КоАП данное выражение исключить. При этом мы руководствуемся следующими положениями.

 

Доставление ради доставления быть не может. Стало быть, по своей правовой природе доставление нарушителя является составной частью административного задержания.   Согласно ч.

 

4 ст. 27.5 КоАП административное задержание исчисляется с момента доставления, соответственно доставление оканчивается в момент входа в помещение (учреждение). Стало быть, согласно закону, лица, уполномоченные на то, во всех случаях доставления правонарушителя в помещение органов указанных в ст. 27.3 КоАП обязаны осуществлять административное задержание, т.е. составлять протокол об административном задержании, однако речь идет об исключительных случаях, исходя из ст.

 

27.3 КоАП.   Поскольку административное задержание является одной из мер принуждения, серьезно затрагивающая честь и достоинство гражданина, поскольку “остро сталкиваются противоречивые интересы: интерес ограничения личности от административного произвола, с одной стороны, и интерес охранения …

 

порядка и безопасности, с другой “1 следует согласиться с преданием данной мере исключительности.   В связи с этим, полагаем, следует признать целесообразным определение законодателем срока, в течение которого доставленный может находиться в помещении органов, указанных в ст. 27.3 КоАП без оформления протокола об административном задержании.

 

Согласно опросу практических сотрудников ОВД (2002 г.), в ходе разбирательства по делам об административных правонарушениях примерно в 50 % случаях вообще не приходится прибегать к такой мере административного принуждения, как доставление. Лица, совершившие административное правонарушение приглашаются в учреждение либо по повестке, либо по телефону, и являются добровольно. В этих случаях, зачастую, даже не возникает вопроса об административном задержании.

 

Более того, согласно опросу (участковые инспектора, инспектора дежурной части) из числа доставленных, более трети также не нуждаются в административном задержании, поскольку процесс составления протокола об административных правонарушениях занимает достаточно немного времени. Из числа опрошенных сотрудников ОВД, 85 % указывают на целесообразность нахождения доставленного в ОВД в пределах 1 часа. Такого срока, как показывает практика, вполне достаточно для рассмотрения материалов и составления протокола об административном правонарушении. Исходя из вышеизложенного, целесообразно в ч. 1 ст. 27.5 КоАП закрепить, что решение о задержании принимается лицом, уполномоченным принимать такое решение не позднее одного часа с момента доставления. При этом, срок административного задержания не должен превышать 3 часов, за исключением случаев, предусмотренных ч. 2 и ч. 3 настоящей статьи. Оставить без изменения следует и ч.

 

4 ст.

 

27.5 КоАП, в которой закреплено, что срок административного задержания исчисляется с момента доставления.

 

Говоря в целом о таком институте как административное задержание, следует отметить, что законодателем сделано многое для того, чтобы данный институт соответствовал реалиям настоящего времени. Однако этот институт требует дальнейшего усовершенствования, поскольку соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина при применении данной меры, обязанность не только государственных органов и должностных лиц, но и самого государства как гаранта этих ценностей.

 

Ю.С. Белик, адъюнкт кафедры криминологии Уральского юридического института МВД России  Деятельность органов внутренних дел, связанная  с предупреждением неправомерных завладений автомобилем  или иным транспортным средством без цели их хищения  в городе Екатеринбурге   С 1992 г. по настоящее время в городе Екатеринбурге отмечается рост неправомерных завладений автомототранспортом. По данным ГУВД области за 1998 г. было совершено 130 угонов автомобилей, из них в:   Октябрьском РУВД – 28 угонов   Ленинском РУВД – 27 угонов   Кировском РУВД – 19 угонов   Орджоникидзевском РУВД – 18 угонов   Чкаловском РУВД – 17 угонов   Верх-Исетском РУВД – 11 угонов   Железнодорожном РУВД – 10 угонов1   Хотя уровень раскрываемости этих преступлений составляет 80 % от числа раннее совершённых, состояние преступности в этой области ухудшается, что требует от органов внутренних дел, а также и самих владельцев автотранспорта принятия профилактических мер, связанных с предупреждением неправомерных завладений автомобилями.

 

Предупреждение преступности – это целенаправленная деятельность специализированных субъектов профилактики, направленная на предотвращение, пресечение преступлений, устранение причин и условий, детерминирующих преступность. В криминологии выделяется два направления предупреждения преступности: уголовно-правовое и криминологическое.   В качестве уголовно-правового предупреждения существуют уголовные законы, применяемые на различных этапах правоохранительной деятельности, например, действующая норма о неправомерном завладении автомобилем или иным транспортным средством без цели хищения (Ст.

 

166 Уголовного кодекса Российской Федерации), которая совершенствовалась в последнее время.   Среди мер, осуществляемых для ликвидации причин, вызывающих совершение преступлений, в том числе и угонов, важное значение имеет уголовное наказание, которое является выражением методов уголовно-правового предупреждения1. Так, в 1997 г. в Российской Федерации за совершение угонов было осуждено 17 834 человека.

 

Из них к наказанию в виде лишения свободы было привлечено 1 247 человек; остальные были осуждены условно, либо было применено наказание в виде штрафа2. Данные уголовной статистики свидетельствуют о том, что судебными органами проводится чрезмерно либеральная политика в отношении вышеназванной категории лиц, которая не способствует действию общей и частной привенции в сознании потенциальных преступников перед неотвратимостью наказания за указанное преступное деяние.   В городе Екатеринбурге правоохранительные органы осуществляют деятельность по предупреждению неправомерных завладений автомобилями и иными транспортными средствами в соответствии с утверждённым планом-программой3, в ней в качестве профилактических мер, которые должны осуществляться в городе, названы:   1. Паспортизация гаражных массивов с указанием плана, номеров гаражей, фамилий владельцев в целях обнаружения бесхозных гаражей;   2.

 

Осуществлять взаимодействие в оперативными аппаратами СИЗО, ИВС;   3. Постановка на учёт в оперативных подразделениях лиц, ранее судимых за кражи и угоны автотранспорта, их дактилоскопирование;   4. Внести предложение в администрацию г.

 

Екатеринбурга об обязательном оборудовании транспортных средств минимальным количеством противоугонных систем;   5. Один раз в месяц проверять частные дома с крытыми дворами на фактор отстоя и разборки автотранспорта и другие меры.   Среди мер индивидуальной профилактики следует отметить работу с лицами, склонными к совершению преступных посягательств на транспортные средства и ранее судимых за совершение указанных преступлений, а также выявление лиц, готовящих совершение данных деяний.   По мнению сотрудников правоохранительных органов, проводимая органами внутренних дел работа по предупреждению, выявлению, задержанию автомобилей и преступников во многих случаях не имеет желаемого результата из-за плохого финансирования этой деятельности, мягкого отношения к угонщикам и не привлечение к уголовной ответственности лиц, не достигших 14 лет, если несовершеннолетние используются в качестве исполнителей угона.

 

О.Ю. Глебова, соискатель кафедры криминалистики Уральского юридического института МВД России  Использование следов рук и автоматизированных дактилоскопических идентификационных систем (АДИС)  при раскрытии и расследовании преступлений   История использования следов рук как средство установления личности и как средство доказывания при раскрытии преступлений ведет свое начало с 1877 г., когда в г.

 

Хугли – столице одноименного округа в Индии – английский чиновник Уильям Хершел, продиктовал письмо, датированное 5 августа 1877 г., адресованное генеральному инспектору тюрем Бенгалии.   Текст письма гласил: “При этом направляю Вам работу, содержащую описание нового метода идентификации личности. Он заключается в штемпеле -подобном оттиске указательного и среднего пальцев правой руки…

 

Я полагаю, если ввести этот метод повсеместно, то можно будет навсегда покончить с махинациями при установлении личности… В течение последних 20 лет я заполнил тысячи карточек отпечатками пальцев рук и теперь могу почти всегда идентифицировать людей на основе этих отпечатков”. Еще в 1858 г.

 

Хершел начал дактилоскопировать людей. Он обнаружил, что отпечатки пальцев рук взятые у одного человека, никогда не совпадали с отпечатками пальцев рук другого человека: всегда линии на кончиках пальцев рук переплетались по-разному. Он научился различать узоры этих линий и узнавать людей по рисункам на их пальцах.

 

А когда вычитал в учебнике анатомии, что такие узоры называются “папиллярными линиями”, то перенял это название”.   Независимо от Хершела, в Токио врач-шотландец Генрих Фолдс так же пришел к выводу о том, что он открыл метод доказывания, который произведет революцию в работе полиции всего мира.   Он говорил: “Основной тип пальцевого узора не изменяется на протяжении всей жизни человека и поэтому может служить лучшим способом идентификации, нежели фотографии”1.   Английский журнал “Нейчер” опубликовал письмо Г. Фолдса 28 октября 1880 года.

 

Однако в те времена ни письмо У. Хершела, ни письмо Г. Фолдса не заинтересовало полицию и только в 1914 г. на Международной конференции полиции в Монако было предложено в качестве международного способа идентификации использовать дактилоскопию.   С тех пор дактилоскопия прочно вошла в нашу жизнь и во многих странах дактилоскопическая регистрация является необходимым атрибутом правового государства.   Как необидно осознавать, но на данном этапе развития нашей страны, многим людям до сих пор свойственна правовая неграмотность и не каждый знает, что в России еще в июле 1998 г.

 

вышел Федеральный закон № 128 от 25 июля “О государственной дактилоскопической регистрации в Российской Федерации”.   Настоящий Федеральный закон определяет цели, принципы и виды государственной дактилоскопической регистрации в Российской Федерации, а так же устанавливает основные требования к проведению государственной дактилоскопической регистрации, хранению и использованию дактилоскопической информации.   В этом законе говорится: “В Российской Федерации государственная дактилоскопическая регистрация проводится, и дактилоскопическая информация используется в целях идентификации личности человека”.   Существует два вида государственной дактилоскопической регистрации: добровольная и обязательная.   Добровольная дактилоскопическая регистрация проводится в соответствии со ст. 10 упомянутого выше закона: по письменному заявлению граждан органами внутренних дел по месту жительства указанных граждан.   Обязательной государственной дактилоскопической регистрации подлежат лица, указанные в ст. 9 действующего Федерального закона о государственной дактилоскопической регистрации (подробный перечень дан в выше указанной статье).

 

Полученная дактилоскопическая информация может быть использована в следующих целях:   – розыск пропавших без вести граждан Российской Федерации, иностранных граждан и лиц без гражданства;   – установление личности по неопознанным трупам;   – установление личности граждан Российской Федерации, иностранных граждан и лиц без гражданства, не способных по состоянию здоровья или возрасту сообщить данные о своей личности;   – подтверждение личности граждан Российской Федерации, иностранных граждан и лиц без гражданства;   – предупреждение, раскрытие и расследование преступлений, а так же предупреждение и выявление административных правонарушений1. Необходимо отметить, что предупреждение, раскрытие и расследование преступлений, а так же предупреждение и выявление административных правонарушений является основной задачей органов исполнительной власти, поэтому положения настоящего Федерального закона “О государственной дактилоскопической регистрации” являются основной правовой базой при использовании дактилоскопической информации.   Сущностью криминалистического установления личности человека по следам рук являются действия, направленные на анализ полученной дактилоскопической информации с целью последующей идентификации личности человека или трупа.   Объектами отождествления по следам рук чаще всего бывают, лица, подозреваемые в совершении конкретного вида преступления (правонарушения), могут быть установлены соучастники преступления (правонарушения), потерпевшие, свидетели и иные лица, а так же неопознанные трупы.   Субъектами отождествления выступают сотрудники органов исполнительной власти МВД, ФСБ, НСФП, ГТК и д. т. (чаще всего эксперты и специалисты).   Отождествление этими субъектами осуществляется в ходе оперативных мероприятий, а так же при установлении неопознанных трупов; при проверке по криминалистическим учетам следов рук, изъятых с мест нераскрытых преступлений, и по отпечаткам пальцев рук дактилокарт, так и в ходе следственных действий и при производстве дактилоскопических экспертиз.

 

При отождествлении используются различные объекты – это следы рук, изъятые при осмотре места происшествия, фотоизображение следов рук, дактилокарты, электронные варианты следов рук и дактилокарт.   На практике следы рук, изъятые в ходе следственных действий, являются одним из самых эффективных средств раскрытия, расследования и доказывания преступлений.   Необходимо сказать о том, что при взаимодействии заинтересованных подразделений: уголовного розыска, следственных и экспертно-кримина-листических служб постоянно используются специальные познания в области дактилоскопии – при производстве дактилоскопических экспертиз, носящих как идентификационный, так и не идентификационный характер, при ручной проверке следов и отпечатков по следотеке и картотеке, при проверке информации по автоматизированным базам данных, при постановке на дактилоскопический лиц, склонных к совершению преступлений (правонарушений).   Экспертно-криминалистические подразделения органов внутренних дел оснащены современными техническими средствами – базами данных, основанными на использовании компьютерной техники: а именно, автоматизированных дактилоскопических информационно-поисковых систем (АДИС). Существует несколько разновидностей таких систем: “Сонда-плюс”, “Папилон”, “ДактоПро”, “Поиск”, “Морфо”.   Что представляют из себя автоматизированные дактилоскопические информационно-поисковые системы ЭКП ОВД?   АДИС ЭКП ОВД представляют собой программно-технические комплексы, предназначенные для ведения дактилоскопических учетов и осуществления проверок следов рук, изъятых с мест нераскрытых преступлений по массивам отпечатков пальцев рук лиц, взятых исполнительными органами на учет.

 

АДИС служат механизмом, обеспечивающим процесс обработки значительных по объему массивов дактилоскопических учетов, что практически, по временным затратам, невозможно при ручном режиме работы.

 

АДИС способствует идентификации лиц, оставивших следы рук на месте происшествия, и установлению фактов образования следов рук, изъятых на местах совершения нескольких преступлений, одним и тем же лицом.   АДИС ЭКП ОВД может представлять собой многоуровневую структуру:   1) Рассчитана на ЭКП горрайлинорганов с объемом массивов не менее 50 000 дактилокарт и 10 000 следов;   2) Рассчитана на ЭКП республиканского, краевого или областного уровня с объемом массивов не менее 500 000 дактилокарт и 100 000 следов. Формирование баз АДИС разного уровня может осуществляться путем полного или частичного слияния баз АДИС, подчиненных ЭКП ОВД.   База данных АДИС состоит из автоматизированной дактилоскопической картотеки и автоматизированной следотеки.

 

Архивный массив дактилокарт и следов формируется самостоятельно.   Программное обеспечение АДИС осуществляет проведение следующих видов поиска:   – отпечатков рук (ногтевых фаланг и ладоней) проверяемых лиц по автоматизированной дактилокартотеке: режим “Дактилокарта – Дактилокарта”;   – отпечатков рук (ногтевых фаланг и ладоней) проверяемых лиц по автоматизированной следотеке: режим “Дактилокарта – След”;   – следов рук (ногтевых фаланг и ладоней), изъятых с мест нераскрытых преступлений по автоматизированной дактилокартотеке: режим “След -Дактилокарта”;   – следов рук (ногтевых фаланг и ладоней), изъятых с мест нераскрытых преступлений по автоматизированной дактилокартотеке: режим “След – След”.   Поиск по массивам АДИС осуществляется автоматически при занесении следов или отпечатков в базу данных: следов рук – по базе следов и отпечатков; отпечатков рук – по базе отпечатков и следов рук.   Результаты поисков являются рекомендательные списки кандидатов, упорядоченные по степени сходства образов папиллярных узоров (рейтингу – в степени вероятности – в %).   Допускается возможность одновременного просмотра на устройстве визуального контроля изображений искомого папиллярного узора и соответствующего ему узора из рекомендательного списка.

 

То есть сравнительное исследование общих и частных (проиндексированных АДИС) признаков папиллярных узоров (с их разметкой) при решении идентификационных задач. Контроль совпадений и различий проводится экспертом визуально на экране монитора.   Центральные программно-технические комплексы АДИС строятся по модульному принципу и предусматривают возможность расширения состава технических средств за счет подключения дополнительных рабочих станций, вычислителей и т.п.   Состав технических средств определяется в зависимости от объема базы данных для хранения дактилоскопических изображений и сопроводительной текстовой информации, времени обработки запросов на поиск в каждом из режимов, объема дактилоскопической информации, поступающей на проверку в АДИС1.   Основными задачами эксплуатации АДИС являются:   – повышение поискового потенциала систем;   – наращивание базы следов и отпечатков массивов дактилоскопических учетов.   Экспертно-криминалистические подразделения органов внутренних дел Свердловской области оснащены дактилоскопической информационно-поисковой системой “Папилон”, в том числе и экспертно-криминалистическое отделение Ленинского РУВД.

 

ЭКО Ленинского РУВД г. Екатеринбурга оснащено АДИС “Папилон”, с 1995 г. за этот период база данных постоянно пополняется необходимой информацией: всего дактилокарт веденных в базу данных достигло 5 300; следов, изъятых с мест нераскрытых преступлений, введено около 700. При работе АДИС каждый день стабильно происходит минимум два раскрытия. За 4 месяца в ЭКО Ленинского РУВД по АДИС было идентифицировано около 50 человек. Полученная информация была передана в соответствующие оперативные и следственные подразделения, в результате дальнейшей работы было раскрыто преступлений на порядок выше, потому что задержанные лица, рассказали не об одном совершенным ранее ими преступлении.

 

Например, произошла квартирная кража, при осмотре места происшествия были выявлены и изъяты следы рук с вазы, находящейся в шкафу, которую хозяева не трогали больше полугода.   Следы рук в дежурные сутки были введены в базу данных АДИС и при сдаче дежурства эксперт доложил, что на месте совершения преступления были изъяты следы гражданина Н., ранее задерживаемого по аналогичному преступлению. Хозяева квартиры были не знакомы с данным гражданином.   При задержании гражданин Н рассказал еще о более 15 преступных эпизодов и не только в Ленинском районе.   В настоящее время АДИС “Папилон” используется не эффективно, в чем причины такого использования?   Причин несколько:   1) Крайне низкий уровень взаимодействия заинтересованных служб (ОУР, СУ, ЭКО) по формированию и ведению дактилоскопических учетов.   Неплохо было бы, если каждая служба просто выполняла свои функциональные обязанности по формированию и ведению учетов.

 

Например, дактилокарты с отпечатками должны поступать в экспертно-криминалистические подразделения только с письменным запросом на проверку и постановку лица на дактилоскопический учет и только из оперативных подразделений, а не разрозненно из СИЗО, ИВС, дежурной части. Отпечатки рук, поступившие для проверки по учетам АДИС с письменным запросом, должны включать реквизиты в соответствии с формой: “Паспорта дактилокарты”. В запросе должны содержаться: вид проверки и ее отдельные категории; сроки постановки и снятия лица с дактилоскопического учета; подразделение и ФИО ответственного сотрудника и т.п.

 

2) Отсутствие квалифицированных, высоко подготовленных кадров; специфика работы не позволяет быстро обучать и подготавливать новых сотрудников для дальнейшей работы связанной с компьютерными системами и обработкой дактилоскопической информации; недостаток финансирования.   3) Неправильная организация автоматизированных дактилоскопических учетов в экспертно-криминалистических подразделениях (не использование возможности второго, третьего поиска с корректировкой признаков и т.д.).   Было бы хорошо, если в каждом районном экспертном отделе были созданы так называемые обязательные группы АДИС и опытные группы, для максимальной загрузки машин.   Задача этих групп в максимально короткий срок оперативно проверить следы, изъятые при осмотре места происшествия, по автоматизированной дактилоскопической базе и в случае положительного результата совместно с другими заинтересованными подразделениями вести дальнейшую работу по раскрытию и расследованию преступлений.   Опытная группа экспертов должна качественно полно и своевременно отрабатывать вещественные доказательства со следами рук, изъятые при осмотре места происшествия, т.е. они должны выявлять, изымать и признавать или не признавать следы пригодными для идентификации. Затем признанные пригодными следы направлять в группу АДИС для дальнейшей работы над ними.   Группа АДИС, в свою очередь, вводит следы пальцев рук и ладонных поверхностей со следоносителей. Данными следоносителями могут быть: различные предметы, изъятые при осмотре места происшествия (в базу данных вводятся при помощи специальной видеокамеры установленной на штативе); отрезки темной и светлой дактилоскопической пленки с перекопированными на них следами рук (в базу данных вводятся при помощи сканера); дискеты с дактилоскопической информацией (на ней могут быть как электронные следы рук, так и дактилокарты). Дактилокарты в базу данных водятся при помощи простого сканера, так и при помощи “живого” сканера.   Обработка веденной в дактилоскопическую базу информации длится от одного часа до одних суток.   Возможности компьютерной системы АДИС позволяют исключить “мокрый” фотографический процесс, т.е. вся работа, может производиться непосредственно со следовыми объектами. Это позволяет сократить время, которое могло быть затрачено на получение фотографических изображений и их обработки.   Однако полученный затем положительный результат мы иллюстрируем с помощью изготовления фототаблиц, но на современном этапе развития компьютерной техники необходимо более конкретно оговорить в законе какой иллюстрирующий материал мы можем использовать и с помощью какой техники и каких программ мы должны его изготавливать, чтобы избежать возможных фальсификаций в данной области. На данной этапе разрешение этой проблемы наиболее актуально.   В заключение хотелось бы отметить, что при использовании АДИС в деятельности правоохранительных органов существует немало и положительных моментов:   1) Включились в работу большие базы отпечатков рук подучетных лиц и следов из следотек нераскрытых преступлений, которые оставались нетронутыми из-за трудоемкости ручной проверки, дефицита времени на их осуществление и в связи с постоянно увеличивающейся нагрузкой “традиционного сектора” экспертно-криминалистических подразделений1.

 

2) Резко увеличилось число раскрытых преступлений независимо от давности их совершения.   3) Стабильность в раскрытии преступлений по дактилоскопическим учетам с использованием АДИС повысила престиж экспертно-криминалистических служб, а так же сопряженных с ними. В связи с этим во многих экспертно-криминалистических подразделениях начался процесс технического перевооружения и штатного перераспределения.

 

4) Стали наращиваться автоматические базы данных картотек и следотек нераскрытых преступлений, увеличилась мощность техники АДИС и количество рабочих мест операторов.   На современном этапе функционирования органов исполнительной власти идет постоянная работа по расширению автоматизированных дактилоскопических идентификационных систем и по совершенствованию их программного обеспечения, что в свою очередь приводит к более эффективному использованию АДИС, тем самым выполняется одна из основных задач органов исполнительной власти по предупреждению, раскрытию и расследованию преступлений (правонарушений).    О.А. Зеленина, адъюнкт Академии управления МВД России  Качественные и количественные аспекты термина “право”   Необходимо сразу определить, что в данной статье категория “право” рассматривается не как юридический институт, а как возможность реализации определенных притязаний человека.

 

Институт прав и свобод является центральным в правовой системе общества, в ст. 2 Конституции Российской Федерации отражено: “Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства”.   С.С. Алексеев дал следующее определение правам человека: “права человека – это нечто предельно важное не только для личной, индивидуальной жизни. Права человека, связанные с господством права в обществе и разделением властей, – преграда для тоталитарной власти”1.   Обратимся к терминологическому значению понятия права.   В толковом словаре русского языка под ред. С.И. Ожегова и Н.Ю.

 

Шведовой дано определение права, как совокупности устанавливаемых и охраняемых государственной властью норм и правил, регулирующих отношения людей в обществе2. В юридической энциклопедии право определяется в двух смыслах: в объективном и в субъективном. В объективном смысле – это система общеобязательных, формально определенных норм, установленных и обеспечиваемых силой государства и направленных на регулирование поведения людей и их коллективов в соответствии с принятыми в данном обществе устоями социально-экономической, политической и духовной жизни.

 

В субъективном смысле, право – это предусмотренная (или не запрещенная) законом либо иным правовым актом возможность лица обладать имущественным или неимущественным благом, действовать в определенной ситуации способом, установленным правовой нормой, или воздержаться от совершения соответствующего действия3.   Определений термина “право” существует очень много, но нам представляется обоснованным выделение двух смыслов термина, а именно объективного и субъективного.   Обратимся к объективному смыслу термина “право”. В юриспруденции понятия субъективное и объективное право отличны от понятий субъективного и объективного в философском понимании. В философии субъективное – это то, что существует в сознании субъекта, а объективное – это то, что существует независимо от сознания личности, в юриспруденции же субъективное право вполне объективно, оно именуется так, потому что принадлежит лицу, которое им пользуется, т.е. субъекту. Права личности, выраженные и закрепленные в законе, в нормах права, именуются в теории субъективными правами. В сфере уголовного судопроизводства к субъективным правам можно отнести, например, такое право, как право подозреваемого, обвиняемого на защиту.

 

Содержание объективного права представлено общими нормами права. В качестве примеров можно привести такие правовые институты как конституционное право, уголовный процесс, уголовное право и т.д.   Видный ученый-процессуалист М.С. Строгович так определяет различие субъективного и объективного права: “смысл обозначения “субъективное право” заключается в том, что это есть право в смысле полномочия (или правомочия), принадлежащего лицу, субъекту, тогда как обозначение “объективное право” относится к общим, безличным правовым норам, общеобязательным правилам поведения”1.   Особую значимость имеют конституционные права, характеризующиеся следующими признаками:   – значимость этих прав и свобод для человека и общества;   – изначальный, прирожденный и неотчуждаемый характер принадлежащих человеку прав и свобод;   – верховенство конституционных (основных) прав и свобод, делающее все иные права и свободы в той или иной сфере жизни (трудовые, социальные и т.д.) производными;   – принадлежность основных прав и свобод каждому человеку и гражданину либо каждому гражданину;   – всеобщность основных прав и свобод, т.е. они равны и едины для всех без исключения, соответственно для каждого человека или для каждого гражданина;   – то, что основные права и свободы не приобретаются и не отчуждаются по воле гражданина;   – действуют на всей территории государства2.   Научно-практическая полезность данной классификации состоит в том, что она позволяет определить источники и многочисленные грани основных прав и свобод человека и гражданина, четко представить пределы свободы личности, а в уголовном судопроизводстве – выявить допустимые (дозволяемые) границы ограничения прав и свобод человека.   Права, конкретизирующие правовое положение человека в обществе, детализирующие его, предусмотрены отраслевыми законодательными актами, они представляют собой развернутые системы субъективных прав, которые соответствуют отраслям права.   Обе группы прав неотделимы друг от друга: одно и то же право в более общем виде формулируется как конституционное, основное, а в более конкретизированном, детализированном виде находит выражение в соответствующей отраслевой норме или правовом институте.

 

Так, ст. 52 Конституции РФ провозглашает, что права потерпевших от преступлений и злоупотреблений властью охраняются законом. Государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба. Оно конкретизируется и детализируется в совокупности процессуальных прав потерпевшего, которые предусмотрены в уголовно-процессуальном кодексе РФ, и при помощи которых потерпевший имеет возможность участвовать в отправлении правосудия в качестве одной из сторон и требовать компенсации за причиненный ему вред.

 

Хочется отметить, что природа, сущность субъективных прав как основных, так и в отдельных отраслях права не изменяется.   Как было сказано выше, помимо общегражданских прав, предоставляемых государством каждому человеку и гражданину в связи с выполнением им определенной социальной роли в обществе, на него могут быть возложены права, имеющие отраслевое значение. В уголовном судопроизводстве – это такие права, как права потерпевшего, права подозреваемого, обвиняемого и др. Представляется, что вопрос о количественном соотношении прав гражданина, обладающего общегражданскими правами и гражданина, обладающего, помимо этого, и специальными отраслевыми правами носит дискуссионный характер. Казалось бы, налицо неравенство в объеме принадлежащих гражданам прав, соответственно, второй гражданин имеет большее количество прав, чем первый.

 

Проиллюстрировать это можно следующим образом: потерпевший в уголовном судопроизводстве, воспользовавшись предоставленными ему законом правами, может совершать определенные правомочные действия в свою пользу, какие, в свою очередь, не может совершать иной участник уголовного судопроизводства либо гражданин вообще не являющийся участником процесса.

 

Мы полагаем, что такая точка зрения неверна в корне, не может речь идти о том, что кто-то является обладателем большего объема прав, кто-то – меньшего, любой гражданин общества является потенциальным обладателем всех возможных прав, в т.ч.

 

и прав, принадлежащих потерпевшему.

 

Но реализация данных прав возможна не всегда и не любым лицом, она зависит от наличия определенных условий, установленных законодательством. Так, для обладания правами, предоставленными Законом потерпевшему необходимо приобрести статус данного участника уголовного судопроизводства. В УПК РФ определены следующие условия признания лица потерпевшим: 1 – согласно ч. 1 ст. 42 УПК РФ, в качестве потерпевшего может выступать как физическое, так и юридическое лицо в случае причинения им вреда; 2 – процессуальный статус потерпевшего лицо приобретает только после оформления соответствующего постановления дознавателем, следователем, прокурором или судом.   Дискуссионный характер носит вопрос и о соотношении прав самих участников уголовного судопроизводства. Если мы обратимся к УПК РСФСР такое неравенство особенно ярко проявляется в соотношении прав потерпевшего и обвиняемого. Это и возможность обжалования действий и принимаемых решений следователем и других должностных лиц, ответственных за ведение дела (например, в ст. 46 УПК РСФСР указано, что обвиняемый вправе обжаловать в суд законность и обоснованность ареста, знакомиться с материалами, направляемыми в суд в подтверждение законности и обоснованности применения к нему заключения под стражу в качестве меры пресечения и продления срока содержания под стражей и т.д., потерпевшего данными правами закон не наделяет, хотя последний может быть заинтересован в совершении аналогичных действий), и возможность ознакомления с материалами уголовного дела в ходе предварительного расследования и по окончании его (ст. 184 – 185 УПК РСФСР обязывали обвиняемого ознакомить с постановлением о назначении экспертизы, при этом обвиняемому предоставлялся перечень вполне конкретных прав, которыми последний мог воспользоваться, у потерпевшего такая возможность отсутствовала). Следуя провозглашенному принципу состязательности сторон, законодатель в Уголовно-процессуальном кодексе РФ значительно, по сравнению с УПК РСФСР, усовершенствовал нормы, касающиеся обеспечения прав участников уголовного судопроизводства, в частности, объем прав сторон защиты и обвинения постарался привести в соответствие с понятием “равноправие”, однако насколько данные нормы закона будут обеспечивать фактическое равенство сторон в ходе процесса, покажет только временной фактор и данные практического опыта.

 

Вместе с тем, говоря о количественном соотношении прав сторон в уголовном судопроизводстве, следует принимать во внимание, что количественная составляющая прав обуславливается качественной характеристикой процессуального статуса участника, соответственно, каждый участник процесса имеет только свои, специфические права.

 

Так, подсудимый имеет право на последнее слово в ходе судебного разбирательства, никто более из участников уголовного судопроизводства такого права не имеет. Поэтому дискуссия о количественном соотношении прав носит весьма, как нам представляется, условный характер.   Говоря о состязательном характере уголовного судопроизводства, мы имеем в виду равноправие участников уголовного процесса в возможности осуществления процессуальных действий, направленных на защиту интересов сторон.

 

Понимать равноправие необходимо не буквально, т.е. не путем арифметического соотношения прав участников, а наличия а) возможности пользоваться определенным социальным благом, б) полномочия совершать определенные действия и требовать соответствующих действий от других лиц, в) свободы поведения, поступков в границах, установленных нормой права1. Возможности для осуществления данных правомочий должны носить аналогичный характер у противоположных сторон процесса, т.е. у стороны защиты и стороны обвинения; стороны не должны быть ущемлены в возможности принятия решений и осуществления действий, соответствующих представляемому стороной интересу.

 

О.А. Зеленина, адъюнкт Академии управления МВД России  Соотношение категорий “право”, “свободы”  и “законные интересы” в уголовном судопроизводстве   Институт прав и свобод является центральным в правовой системе общества. В ст. 2 Конституции Российской Федерации отражено: “Человек, его права и свободы являются высшей ценностью.

 

Признание, соблюдение и зашита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства”.   Общая концепция прав и свобод человека Конституцией РФ была воспринята из таких крупных международно-правовых актов, как Всеобщая декларация прав человека, принята на третьей сессии Генеральной Ассамблеи ООН резолюцией 217 А (III) от 10 декабря 1948 г.

 

В 1966 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла новые важные акты – Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах и Международный пакт о гражданских и политических правах (ратифицированы СССР в 1973 г.); Конвенция о защите прав человека и основных свобод, принята членами Совета Европы в Риме, 4 ноября 1950 г., кроме того, приняты протоколы к Конвенции № 1, 2, 4, 6, 7, 11, 12 (Конвенция и Протоколы ратифицированы Российской Федерацией 30 марта 1998 г.) и др.

 

Обратимся к терминологическому значению понятия права.   В толковом словаре русского языка под ред.

 

С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой дано определение права, как совокупности устанавливаемых и охраняемых государственной властью норм и правил, регулирующих отношения людей в обществе1. В юридической энциклопедии право определяется в двух смыслах: в объективном и в субъективном. В объективном смысле – это система общеобязательных, формально определенных норм, установленных и обеспечиваемых силой государства и направленных на регулирование поведения людей и их коллективов в соответствии с принятыми в данном обществе устоями социально-экономической, политической и духовной жизни.

 

В субъективном смысле, право – это предусмотренная (или не запрещенная) законом либо иным правовым актом возможность лица обладать имущественным или неимущественным благом, действовать в определенной ситуации способом, установленным правовой нормой, или воздержаться от совершения соответствующего действия1.   С.С.

 

Алексеев дал следующее определение правам человека: “права человека – это нечто предельно важное не только для личной, индивидуальной жизни. Права человека, связанные с господством права в обществе и разделением властей, – преграда для тоталитарной власти”2.   Определений термина “право” существует очень много, но нам представляется обоснованным выделение двух смыслов термина, а именно объективного и субъективного.   Обратимся к объективному смыслу термина “право”. В юриспруденции понятия субъективное и объективное право отличны от понятий субъективного и объективного в философском понимании. В философии субъективное – это то, что существует в сознании субъекта, а объективное – это то, что существует независимо от сознания личности, в юриспруденции же субъективное право вполне объективно, оно именуется так, потому что принадлежит лицу, которое им пользуется, т.е.

 

субъекту.   Содержание объективного права представлено общими нормами права. В качестве примеров можно привести такие правовые институты как конституционное право, уголовный процесс, уголовное право и т.д.   Права личности, выраженные и закрепленные в законе, в нормах права, именуются в теории субъективными правами. В сфере уголовного судопроизводства к субъективным правам можно отнести, например, такое право, как право подозреваемого, обвиняемого на защиту.   М.С. Строгович определяет различие субъективного и объективного права: “смысл обозначения “субъективное право” заключается в том, что это есть право в смысле полномочия (или правомочия), принадлежащего лицу, субъекту, тогда как обозначение “объективное право” относится к общим, безличным правовым норам, общеобязательным правилам поведения”3.   В главе 2 Конституции РФ дана яркая картина многообразных и содержательных прав и свобод. В ней говорится о правах и свободах личности. В ч. 2, 3 ст. 17 говорится: “Основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения. Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц”. Как мы видим, права и свободы стоят в одной иерархической нише. Но почему же они, при всей своей, на первый взгляд, одинаковой сущности, определяются не одним термином?   В юридической науке традиционен подход, в соответствии с которым в форме “права” или в форме “свободы” фиксируются те или иные возможности граждан. Причем большинство исследователей считают, что “установленные законом возможности в одних случаях традиционно именуются правами, а в других свободами. Эти понятия не всегда поддаются разграничению, поскольку одну и ту же правовую возможность можно характеризовать и как право, и как свободу”1.   М.С. Строгович предложил свое видение соотношения прав и свобод, а именно: “Не надо, по примеру некоторых авторов, – писал он, – различать права и свободы таким образом, что права – это одно, а свободы – нечто другое, отличное от прав человека. Свобода личности – это тоже право личности, вид ее прав. Каждая свобода, указанная в Конституции, есть в то же время и право личности, вид ее прав”2.   В качестве доказательства он приводит следующий пример: “Свобода слова. Что такое свобода слова? Это право гражданина свободно выражать свои мысли, мнения и убеждения”3. В данном случае трудно с ним не согласиться, ведь в Конституции РФ свобода трактуется через понятие “право”. В ч.1 ст. 22 Конституции РФ указано право человека и гражданина на свободу и личную неприкосновенность. Аналогичные положения нашли свое выражение и в статьях 28, 29, 34 и др.

 

Конституции РФ.   Как нам представляется точку зрения М.С. Строговича можно оспорить и все же провести грань между правом и свободой, а именно, с позиции объективного права разницы между свободой и правом в субъективном смысле слова по существу нет. И то, и другое есть мера возможного, допустимого поведения, т.е. опосредованная правом возможность. Однако стилистически эти термины различаются.

 

Принимая во внимание одинаковую смысловую нагрузку слов “свобода” и “право”, проведем небольшой эксперимент и вместо слова “свобода” подставим слово “право” в текст ч. 1 ст. 29 Конституции РФ, которая звучит следующим образом: “Каждому гарантируется свобода мысли и слова”. В результате получится: “Каждому гарантируется право мысли и слова”. Нам представляется, что данный термин, а именно “право”, не уместен, ведь право подразумевает под собой возможность одного выбора, в отличие от свободы, которая предоставляет более широкий выбор вариантов поведения. В данном случае свобода предполагает пропаганду, агитацию, свободу информационного вещания, свободу средств массовой информации и т.д.   Здесь вновь уместно привести мнение М.С.

 

Строговича на этот счет: “В Конституции говорится о правах и свободах не для того, чтобы противопоставлять свободы правам, а права – свободам, а для того, чтобы оттенить, подчеркнуть специфические свойства этого вида прав: право свободно совершать не запрещенные законом действия, поступки, свободно развертывать в пределах закона свою деятельность”. Если мы обратимся к высказыванию М.С. Строговича о соотношении прав и свобод, которое было приведено нами ранее в тексте, то увидим, что и сам ученый косвенно подошел к этому выводу, определив, что свобода – это вид прав личности.   Таким образом, можно сказать, что сущность понятий “право” и “свобода” одна, но данные термины различны, во-первых, по масштабу возможностей, которые имеет личность в данном конкретном случае; во-вторых, исторически сложившейся эмоциональной окраской слова (свобода слова, но право на обжалование).

 

К понятию “свободы”, как и к понятию “права” применима та же классификация на конституционные (или основные) свободы и отраслевые свободы.   В ч.1 ст. 55 Конституции РФ отражено, что перечисление в Конституции основных прав и свобод не должно толковаться как отрицание или умаление других общепризнанных прав и свобод человека и гражданина. Принимая во внимание данное положение, мы видим, что перечень общепризнанных прав и свобод в Законе не ограничен, данную формулировку можно толковать как признание неисчерпаемости прав и свобод, их уважении, хотя они и не попадают в категорию основных.

 

Однако термин “свобода” употребляется не только в значении субъективной возможности совершать или не совершать какие-либо действия, но и в общем смысле, а именно, когда термин “свобода” обозначает состояние отдельного человека, которое характеризуется возможностью действовать по своему усмотрению. В этом случае термин “свобода” выполняет роль основополагающего принципа, реализуемого в Конституции РФ.   Правовое положение личности обуславливается не только правами и свободами, но и таким понятием, как “интерес”. Интерес в толковом словаре русского языка определяется как нужда, потребность, выгода, корысть1. Эти понятия связаны с мотивами, которые в психологической литературе рассматриваются как осознанные побуждения к деятельности2. Следовательно, интерес – это определенная направленность деятельности субъектов на удовлетворение их осознанной потребности3. О сущности категории “интерес” в философии и юридической литературе высказаны различные суждения: интерес – это объективная категория”, субъективная категория1, сочетающая в себе как те, так и другие признаки2.

 

Принимая во внимание то, что интерес – это субъективное отношение личности к чему-либо, но, вызванному вполне объективными причинами, считаю, что приемлемо определение интереса именно, как сочетание субъективной формы и объективного содержания.   Категория “интерес” по объему содержания гораздо шире прав и свобод.

 

Законодательное закрепление интересов личности, обладающих качеством значимости для граждан и общества, переводит их в категорию официальных норм права. В данном случае интерес выступает причиной его законодательного признания, а права и свободы – следствием, то есть своеобразным результатом признания их обществом. Но не все права и свободы поглощают интересы, так как их диапазон очень значителен и разнообразен.   Классификация интересов очень обширна. Интересы подразделяются по следующим основаниям: по носителю (субъекту) интереса (интересы общества, интересы личности), по отражению в законе (интересы законные, интересы незаконные), по социальной значимости (интересы главные, интересы основные, интересы второстепенные), по содержанию мотива (уголовно-правовые интересы, гражданско-правовые интересы, уголовно-процессуальные интересы и т.д.), по времени действия (интересы постоянные и интересы временные), по отношению к развитию уголовного процесса (интересы прогрессивные, интересы реакционные), по соответствию природе (интересы реальные и интересы мнимые), по отношению к обвинению (интересы обвинения, интересы защиты от обвинения, интересы отказа от обвинения)3 и т.д.   Остановимся на классификации интересов по основанию отражения в законе: интересы законные и незаконные. Законные интересы – это, прежде всего те, которые соответствуют субъективным правам личности. Так, свидетель, преследуя свой частный интерес, дал в ходе допроса ложные показания.

 

Такой интерес не охраняется законом, он прямо предусмотрен как посягающий на Закон, поэтому будет считаться незаконным интересом. Примером законного интереса в уголовном процессе может быть факт отказа от дачи показаний близкого родственника обвиняемого. Данный частный интерес взят под охрану законом.   Частные интересы, взятые под охрану уголовно-процессуальным законом, хотя и противоречат цели уголовного судопроизводства, в конечном счете, также носят общественный характер, поскольку общество признает приоритет отдельного частного права человека и берет их под охрану закона, исходя из нравственных критериев. Значит, объектом охраны, защиты и обеспечения общественных и частных интересов в уголовном судопроизводстве могут быть не только те, которые названы в законе, но и те, которые не противоречат ему1.   Р.Е. Гукасян предложил классифицировать процессуальные интересы на личные и функциональные, понимая под последними государственные, общественные интересы, вытекающие из государственных, общественных функций2. Такое наименование процессуальных интересов представляется неудачным, так как, прежде всего, интерес не вытекает из функции, а обусловливает функциональную деятельность.   На иных классификациях интересов мы останавливаемся, так как считаем, что они вполне определенны.   Резюмируя все изложенное выше, мы можем сделать следующий вполне определенный вывод: правовое положение личности в обществе во многом определяется правами, которые декларируют основные правомочия человека, гражданина в государстве. Свободы, их природа, по своей сущности, аналогична природе прав, но имеются и различия, как в стилистическом значении, так и в смысловом, однако и права и свободы берут свое начало в сфере интересов, значимых для личности и общества, в определенной направленности деятельности субъектов на удовлетворение их осознанных потребностей.

 

А.М. Ильина, адъюнкт кафедры уголовного процесса Уральского юридического института МВД России  Определение специальных познаний  и их роль в уголовном процессе   Проблематикой судебной экспертизы занимаются многие ученые-процес-суалисты, однако нужно обратить внимание на дефицит исследований, охватывающих вопросы использования специальных познаний в уголовном процессе.   Теоретический и практический интерес на современном этапе представляет изучение проблемы использования специальных познаний.

 

Для понимания сущности специальных познаний обратимся к их определению. Под ними следует понимать “систему сведений, полученных в результате научной и практической деятельности в определенных отраслях, таких как медицина, бухгалтерия, автотехника и т. п., и зафиксированных в научной литературе, методических пособиях, наставлениях, инструкциях, а специальные познания – как знания, полученные соответствующими лицами в результате теоретического и практического обучения определенному виду деятельности, при котором они приобрели также необходимые навыки для ее осуществления”1.   Закон не дает определения понятия “специальных познаний”. В ст.

 

58 УПК РФ раскрыто лишь назначение специалиста: “специалист – лицо, обладающее специальными знаниями, привлекаемое…”, но, собственно, о каких специальных знаниях идет речь и где они используются не сказано ничего. Что же касается УПК РСФСР, то в нем, напротив, в ст. 78 конкретно указывалось, что экспертиза назначается в случаях, когда при производстве дознания, предварительного следствия и при судебном разбирательстве необходимы специальные познания в науке, технике, искусстве, ремесле.   Точно также, в ст. 2 Федерального закона “О государственной судебно-экспертной деятельности в РФ”2, речь идет о специальных познаниях в этих же областях: “Задачей государственной судебно-экспертной деятельности является оказание содействия судам, судьям, органам дознания, лицам, производящим дознание, следователям и прокурорам в установлении обстоятельств, подлежащих доказыванию по конкретному делу, посредством разрешения вопросов, требующих специальных знаний в области науки, техники, искусства или ремесла”.   Однако, непонятно почему в УПК РФ законодатель не указал области применения специальных познаний. В столь неопределенной ситуации получается, что для разрешения вопросов, возникающих в уголовном судопроизводстве, специальные познания могут быть заимствованы из абсолютно любых областей, например из парапсихологии, оккультизма и т. п.

 

Иными словами, формально в суд могут быть приглашены в качестве специалистов, как парапсихолог, или лицо, занимающееся оккультными науками, так и священнослужитель, с уверенностью утверждающий, что Бог существует. Очевидно, это повлечет за собой ошибки в установлении истины по делу.

 

Представляется, что практика шла по правильному пути, поскольку в законодательстве конкретизировались области использования специальных познаний.

 

Если проанализировать нормы ГПК РСФСР и ГПК РФ, то обнаруживается, что в ст. 74 ГПК РСФСР для разъяснения возникающих при рассмотрении дела вопросов, требующих специальных познаний в области науки, техники, искусства или ремесла, суд назначает эксперта, хотя в нем прямо не предусмотрена возможность участия специалистов. Специалисты могли участвовать в гражданском процессе в качестве экспертов.   Области использования специальных познаний регламентированы в ст. 79 нового ГПК РФ3. При возникновении в процессе рассмотрения дела вопросов, требующих специальных познаний в различных областях науки, техники, искусства, ремесла, суд назначает экспертизу. Но следует заметить, что в гражданском процессуальном законодательстве, как и в уголовно-процессуальном не дается определения специальных познаний.

Прокрутить вверх